Работал упорно, но никогда не относился к своим исследованиям слишком уж серьёзно. И он был очень здравомыслящим. Не без собственных вывертов, как все мы, но, по сравнению с последним годом, ничего особенного. И к жизни он относился разумно — без самолюбования. Помню, мы как-то собрались компанией, выпивали, и он заметил: «Вселенная прекрасно обойдётся и без нас. Всегда найдётся кто-нибудь на наше место».— Рисовка, конечно, но во многом — правда. А потом с ним что-то случилось?— Да. Он словно вовсе пропал. Его не было ни в коридорах, ни на собраниях, ни в кафе, ни на «мозговых штурмах», ни на вечеринках… И это произошло враз. — Кирнс демонстративно прищёлкнул пальцами. — Как отрезало. Его — от нас. Будто ножом. Для большинства из нас Шамбор сгинул.— И это случилось год назад? Когда он перестал вводить результаты своих опытов в центральный компьютер?— А об этом я не слышал! — непритворно изумился Кирнс. — Черт, получается, мы даже представления не имеем, чего он добился за последние двенадцать месяцев?— Именно так. Ты знаешь, над чем он работал?— Конечно. Все знают. Над молекулярным компьютером. Слышал, он добился больших успехов. Может, даже создаст его первым — лет через десять. Это не тайна, но…— Но?Кирнс откинулся на спинку кресла.— К чему тогда эти секреты? Вот что в нем переменилось напрочь. Он стал скрытным, отчуждённым, рассеянным, избегал коллег. На работу — домой — на работу, как маятник. Иногда он днями не вылезал из лаборатории, даже, я слышал, кровать с матрасом себе там поставил. Но мы это списывали на то, что Шамбор наткнулся на золотую жилу.Джону не хотелось демонстрировать излишний интерес к Шамбору, его записям или ДНК-компьютеру. В конце концов, для Кирнса или любого другого он в Париже из-за Марти, и только.— Не он первый так заработался. Учёному, который на это не способен, нечего делать в науке, — заметил он и после недолгой паузы поинтересовался как бы случайно: — А ты что думаешь по этому поводу?Майк фыркнул.— Если пофантазировать? Украденные открытия… шпионы… может быть, промышленный шпионаж. Игры плаща и кинжала.— Тебя что-то наводит на такие мысли?— Ну, всегда можно вспомнить о Нобелевской. Тот, кто первым создаст молекулярный компьютер, проходит без очереди. А это не только деньги, это ещё и престиж — Осса и Пелион престижа. От нобелевки ещё никто в Пастеровском не отказывался. Во всем мире не откажется. В таких условиях любой может занервничать. Попытаться защитить свои работы, пока те не будут готовы к публикации.— Мысль интересная.«Но кража — одно, — подумал Джон, — а взрыв, равнозначный массовому убийству, — совсем другое».— Но тебе ведь не с потолка пришла эта идея. Что-то навело тебя на мысль, будто Шамбор хочет защитить свои результаты… может быть, что-то необычное, подозрительное даже?— Ну, раз пошёл такой разговор… мне не понравились люди, с которыми я пару раз видел Шамбора. Не в институте. И машина, которая его забирала иногда вечером.Джон постарался скрыть охвативший его интерес.— А что за люди?— Обычные на вид… хорошо одетые французы. Я бы сказал — военные, но только по выправке. Хотя, если Шамбор продвинулся в создании молекулярного компьютера, это имеет смысл. Военные непременно захотели бы ознакомиться с его результатами. Если он им позволит.— Естественно. А машина? Не помнишь хоть, какой модели, какой фирмы?— "Ситроен", из последних, но модели не назову. Здоровый такой микроавтобус. Чёрный. Я с Шамбором сталкивался, если работал допоздна. Иногда его подбирала машина. Подъезжала, открывалась задняя дверь, Шамбор залезал, согнувшись пополам, — он был очень высокий, помнишь? — и уезжала. Я почему удивился — у Шамбора ведь был свой маленький «рено»… и я его видел на стоянке после того, как «ситроен» отъезжал.— А что за люди его забирали — не видел?— Нет. Да я и не смотрел — мне тогда было лишь бы до дому добраться.— И «ситроен» привозил его обратно?— Не знаю.— Спасибо, Майк, — медленно проговорил Джон, обдумывая слова Кирнса. — Не стану тебя больше отвлекать, у тебя, я смотрю, дел полно. Понимаешь, я пытаюсь выяснить, чем Марти занимался в Париже, чтобы понять, в каком он был состоянии перед взрывом, а тут нас что-то занесло с Шамбором… У Марти синдром Аспергера; обычно он компенсирован, но я с ним давно не виделся и хотел убедиться. Ты не знаешь, у Шамбора была семья? Может, они расскажут мне что-нибудь о Марти.— Эмиль вдовец. Его жена умерла лет семь назад. Я тогда здесь не работал, но мне говорили, на него это тяжело повлияло. Он тогда тоже с головой ушёл в работу и чуждался коллег. Ещё у него есть дочь, но она уже взрослая.— Адреса у тебя нет?Адрес отыскался в компьютере Кирнса.— Её зовут Тереза Шамбор, — подсказал коллега, покосившись на Джона. — Она довольно известная актриса, больше театральная, но снялась и в паре французских фильмов. Как я слышал — красавица.— Спасибо, Майк. Я тебе перезвоню, когда узнаю, что с Марти.— Давай. И тогда выпьем вместе, пока ты не умотал домой.— Спасибо. Хорошая идея.— Удачи. Тебе и Марти.Выйдя на улицу, Джон остановился на секунду, глядя на поднимающийся к облакам жидкий столб дыма, потом покачал головой и двинулся прочь. Вспомнив по дороге о Марти, он позвонил с мобильника в госпиталь Помпиду. Старшая медсестра отделения интенсивной терапии сообщила ему, что состояние Марти оставалось стабильным, с небольшими признаками улучшения. Это было немного, но Джон надеялся все же, что его старый друг вытянет.— А как вы себя чувствуете? — поинтересовалась медсестра.— Я? — Джон не сразу вспомнил, что, падая, ударился головой. Это казалось такой давней и незначительной мелочью в сравнении с разрушениями в Пастеровском институте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22