И очень любили друг друга. Дальше что было
неясно, потому что книжка разодрана. Понимаешь? Ева. Ничего не понимаю. Маркизов. Погоди. Но эта теория здесь не подходит. Потому что Адама своего
ты не любишь. И тебе нужен другой Адам. Посторонний. Не ори на меня. Ты
думаешь, я с гадостью? Нет. Я человек таинственный и крайне богатый. К
ногам твоим кладу тысячу долларов. Спрячь. Ева. Захар, где ты взял доллары? Маркизов. Накопил за прежнюю мою жизнь. Ева. Захар, где ты взял доллары? Ты спер доллары в Ленинграде? Берегись,
чтобы Адам не узнал! Имей в виду, что ты мародер! Захар, ах, Захар! Маркизов. Вот убейте, я не пер их. Ева. А-а! Ну, тогда Пончик дал. Пончик? Маркизов. Пончик-Непобеда. Ева. За что?
Пауза.
Ну?!. Маркизов. Чтобы я от тебя отвалился. Ева. А ты мне их принес. Трогательные комбинаторы. Ну, выслушай же: ты
понимаешь, что вы женщину замучили? Я сплю, и каждую ночь я вижу один
любимый сон: черный конь, и непременно с черной гривой, уносит меня из
этих лесов! О, несчастная судьба! Почему спаслась только одна женщина?
Почему бедная Аня не подвернулась под луч? А? Ты бы женился на ней и
был счастлив!..
Маркизов всхлипывает неожиданно.
Ева. Чего ты? Чего ты? Маркизыч, перестань! Маркизов. Аньку задушили! Ева. Ну, забудь, забудь, Захар! Не смей напоминать мне, а то я тоже
расплачусь, ну, что же это будет? Довольно!
Пауза.
Конь уносит меня, и я не одна... Маркизов. А с кем же? Ева. Нет, нет, я пошутила... Забудь. Во всяком случае, Маркизов, ты неплохой
человек, и давай заключим договор - ты не будешь более меня
преследовать? Неужели ты хочешь, чтобы я умерла в лесах? Маркизов. О нет, Ева, что ты, что ты!.. Ева. Да, кстати: Захар, зачем ты надеваешь ужаснейшее синее пенсне? Маркизов. У меня зрение слабое, и я, кроме того, не хуже других ученых. Ева. Все вранье насчет зрения. Пойми, что ты делаешься похож не на ученого,
а на какого-то жулика. Даю добрый совет - выброси его. Маркизов. Добрый? Ева. Добрый. Маркизов. На. (Подает пенсне.
Ева выбрасывает пенсне. Опять послышался мотор.
Ева. Руки даже холодеют... Захар! На тебе цветок в память великого дня! Хочу
людей! Итак, будем дружить? Маркизов. Дружи! Дружи!.. Ева. Труби, труби, Захар. Пора! Маркизов (берет трубу). Идут! Идут!
Входят Дараган и Адам. Адам отпустил бороду, резко
изменился, кажется старше всех. Закопчен, сосредоточен.
А Дараган выбрит, сед, лицо навеки обезображено. За ними
входит Пончик и вносит миску с супом.
Ева. Ну, не томи! Говори! Готово? Дараган. Да. Ева (обняв его). Ох, страшно, Дараган!.. Александр Ипполитович! Где ты? Иди
обедать! Адам. Я полагаю, что по случаю высокого события всем можно выпить по рюмке
водки - кроме Дарагана. Захар, как у нас запас спиртного? Маркизов. Куда ж ему деваться? Минимум. Ефросимов (за шатром). Захар Севастьянович! Что ты хочешь сказать - мало или
много? Маркизов. Это... много! Ефросимов. Так тогда - максимум! (Выходит, вытирая руки полотенцем.
Ефросимов в белой грязной рубашке, брюки разорваны. Выбрит.) Ева. Садитесь.
Все садятся, пьют, едят.
Пончик. Право, недурен суп. На второе что? Маркизов. Птица. Ефросимов. Что меня терзает? Позвольте... Дээ Водка? Да: минимум и максимум!
Вообще тут лучше проще - много водки или мало водки. Проще надо. Но, во
всяком случае, условимся навсегда: минимум - малая величина, а максимум
- самая большая величина! Маркизов. Путаю я их, чертей! Учи меня, дружок профессор. Дай, я тебе еще
супу налью!
Пауза.
Два брата: минимум - маленький, худенький, беспартийный, под судом
находится, а максимум - толстяк с рыжей бородой - дивизией командует! Адам. Поздравляю, товарищи: с Захаром неладно! Ефросимов. Нет, нет! Это хороший способ запомнить что-нибудь. Адам. Внимание! Полдень, полдень. Объявляю заседание колонии открытым.
Пончик-Непобеда, записывай... Вопрос об отлете Дарагана для того, чтобы
узнать, что происходит в мире. Какие еще вопросы? Ева. Руки, руки!.. Дараган. Товарищи, честное мое слово, я совершенно здоров. Ева. Дараган, протяни руки! Дараган. Товарищи, вы же не врачи, в конце концов! Ну, хорошо.
Протягивает руки, все смотрят.
Ева. Нет, не дрожат... Александр, посмотри внимательно - не дрожат? Ефросимов. Они не дрожат... Он может лететь! Пончик. Ура! Ура! Ева. Дараган летит! Дараган летит! Адам. Итак, он летит. Как поступишь ты, Дараган, в случае, если война еще
продолжается?.. Дараган. Если война еще продолжается, я вступлю в бой с неприятельскими
силами в первой же точке, где я их встречу. Адам. Резонно! И возражений быть не может! Дараган. А ты что же, профессор, молчишь? А? Тебе не ясно, что СССР не может
не победить? Ты знаешь по обрывкам радио, что война стала гражданской
во всем мире, и все же тебе не ясно, на чьей стороне правда? Эх,
профессор, ты вот молчишь, и на лице у тебя ничего не дрогнет, а я вот
на расстоянии чувствую, что сидит чужой человек! Это как по-ученому
инстинкт? Ну, ладно... (Преображается. Надевает промасленный костюм,
бинокль, маузер, пробует лампу на груди, тушит ее.) Профессор, ты
пацифист! Эх, кабы я был образован так, как ты, чтобы понять, как с
твоим острым умом, при огромном таланте, не чувствовать, где тебе быть
надо... Впрочем, это лишнее сейчас. Вот и хочу в честь пацифизма
сделать мирную демонстрацию. Покажу же тихо и скромно, что республика
вооружена достаточно, столько, сколько требуется... Города же
советские, между прочим, тоже трогать нельзя. Ну, давай, профессор,
аппарат. Ефросимов. Пожалуйста. (Снимает, подает Дарагану изобретение.) Дараган. И черные крестики из лаборатории. Ефросимов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21