БАРОНЕССА. Ага, видите, в нем все-таки проснулось раскаяние! Он возжаждал
кары, пожелал изгнать из себя беса!
ГРАФИНЯ. О нет, просто собственное страдание Ц в силу своей несомненной
достоверности Ц доставляет маркизу еще больше наслаждения, чем мучить
других. У Альфонса необычайная страсть к достоверности… Затем настал че
ред Мариетты. Сей девице маркиз велел раздеться догола и встать на четве
реньки подле кровати. Для избиения на этот раз он избрал обыкновенную ме
тлу, а вдоволь натешившись, приказал Мариетте той же метлой поколотить и
его самого. Пока она старалась, маркиз ножичком делал на стене засечки: дв
ести пятнадцать ударов, потом еще сто семьдесят, потом двести сорок. Итог
о получилось…
БАРОНЕССА. Восемьсот пятьдесят.
ГРАФИНЯ. Альфонс всегда любил математику. Утверждал, что лишь в ней есть п
одлинная достоверность и что если достичь поистине больших чисел, то пор
ок обращается благодатью.
БАРОНЕССА. Как можно соединять порок и благодать?
ГРАФИНЯ. Благодать, по маркизу де Саду, можно обрести лишь преумножая дос
товерное, и она, благодать, непременно должна ощущаться всеми органами ч
увств. Это не та благодать, коей тщетно дожидаются ленивцы и лежебоки. Вот
в Марселе маркиз и приложил максимум стараний. Вернув в комнату лакея, он
пустился с ним и Мариеттой в многотрудное плавание по океану наслаждени
й. Втроем они изобразили некое подобие трехпалубной галеры и дружно зара
ботали веслами. А в небе еще пламенели кровавые краски рассвета Ц утро в
едь только начиналось.
БАРОНЕССА. Наслаждение было таким многотрудным, очевидно, оттого, что по
утрам человеку пристало трудиться в поте лица своего.
ГРАФИНЯ. Нет, милая, утренний час Ц время молитвы, поэтому труды маркиза с
корее следовало бы уподобить богослужению.
БАРОНЕССА. Ох, гореть вам в геенне огненной.
ГРАФИНЯ. Спасибо на добром слове. Следом за Мариеттой настал черед Розы. С
нова кнут, снова лакей, затем тройственные вариации, напоминающие тасова
ние карточной колоды. Потом Альфонс призвал последнюю девицу, Марианетт
у, и все повторилось: свист кнута, сладкие конфетки из сушеного жука и так
далее. В общем, все утреннее богослужение прошло сопровождаемое криками
боли и стонами наслаждения. По завершении церемонии маркиз вручил каждо
й девице по шесть серебряных монет и распрощался с ними.
БАРОНЕССА. Ну наконец-то!
ГРАФИНЯ. О, не спешите. Отпустив девиц, маркиз прилег отдохнуть, желая восс
тановить форму перед послеполуденными забавами.
БАРОНЕССА. Как, были еще и послеполуденные?
ГРАФИНЯ. Де Сад спустил жалюзи на окнах, обращенных к морю, и уснул безмяте
жным, детским сном. Это было невинное забытье, не отягощенное никакими мр
ачными видениями. Он словно погрузился в мягкий прибрежный песок, где ми
рно соседствуют обломки кораблекрушения, осколки раковин, высохшие вод
оросли и выброшенные волнами дохлые рыбешки… Белая грудь маркиза ровно
вздымалась во сне, и на ней лежали полосы золотого июньского солнца, прос
еянного сквозь жалюзи.
БАРОНЕССА. Так что же случилось во второй половине дня?
ГРАФИНЯ. Как вы нетерпеливы. На закате маркиз, сопровождаемый верным Лат
уром, отправился на поиски новой подруги, которой стала двадцатипятилет
няя шлюшка по имени Маргарита. Де Сад последовал за ней до ее жилища, лакею
на сей раз позволил удалиться, а Маргариту принялся угощать конфетами и
з своей хрустальной бонбоньерки.
БАРОНЕССА. Той самой отравой, да?
ГРАФИНЯ. Любовные пилюли, сударыня, Ц это вовсе не отрава. Девица съела ш
тук пять или шесть, а маркиз все подкармливает. И спрашивает ласковым так
им голосом: «Как животик, не болит?»
БАРОНЕССА. Он затеял игру в доктора?
ГРАФИНЯ. Последовало это самое. Ну, разумеется, забавы с кнутом… На рассве
те Альфонс уселся в карету, запряженную четверкой лошадей, и отбыл из Мар
селя в свой замок Лакост. А дня через два девицы, его подружки, взяли да и от
правились к судье. И все как есть рассказали. Не подозревали, бедняжки, что
чистосердечное признание не сильно облегчит и их собственную участь.
Входит Шарлотта, горничная.
ШАРЛОТТА. Мадам просит извинить за то, что заставила вас ждать. Она сию мин
уту будет здесь.
ГРАФИНЯ. Передай ей, что это было остроумно Ц свести вместе меня и бароне
ссу де Симиан.
ШАРЛОТТА. А?
ГРАФИНЯ. Вавилонская блудница и святая дева. Сочетание во вкусе ее зятя. Б
раво!
ШАРЛОТТА. Чего? ( В замешательстве, хочет уйти. )
ГРАФИНЯ. Куда же ты, Шарлотта? Эта негодная прежде служила у меня, а потом с
бежала, теперь живет у госпожи де Монтрей. Ты ведь все про меня знаешь, все
мои секреты, а? Обо мне и так уж повсюду болтают Бог весть что, называют при
служницей сатаны. Правда, я, в отличие от маркиза, не увлекаюсь кнутами и б
онбоньерками, но на Острове Любви и в самом деле не осталось такой лужайк
и, где бы я не примяла травку. Госпожа де Монтрей не ошиблась в выборе. Ведь
я столь близко к сердцу принимаю все, что касается этого самого, Ц лишь т
акая, как я, способна без лишних слов понять душу маркиза. Именно на это ра
ссчитывала твоя госпожа, верно? Раньше она и на порог бы меня не пустила, о
пасаясь замараться, а тут вдруг такое гостеприимство…
БАРОНЕССА. Не стоит думать о госпоже де Монтрей так скверно. Она совсем от
чаялась и готова молить о помощи кого угодно Ц хоть Бога, хоть дьявола. Та
к давайте поможем ей Ц я, как вы выразились, в качестве святой девы, а вы Ц
в качестве вавилонской блудницы.
Входит г-жа де Монтрей.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Я заставила вас так долго ждать Ц ради Бога, простите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23