Спасибо, матушка. Я всем обязана только вам. ( Опускается на коле
ни и целует подол материнского платья. )
Г-жа де Монтрей в замешательстве смотрит на младшую дочь.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ ( поднимая Рене на ноги ). Ну к чему этот театр? Я до
лго была глуха к твоим мольбам, но твоя преданность способна растопить д
аже лед. Ты склонила меня на свою сторону Ц а разве могло быть иначе? Я же т
воя мать! Ну вот, теперь все у нас снова будет хорошо… А признайся, ведь ты н
енавидела свою бедную матушку?
РЕНЕ. Не надо, прошу! Не то я сгорю от стыда. Теперь все разрешилось. Он, верн
о, сразу же захочет уехать в Лакост. Мне нужно скорее готовиться к отъезду
…
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ ( быстро переглядывается с Анной ). Зачем такая с
пешка?
АННА. Пусть Альфонс немного потомится в одиночестве. Уж это-то он заслужи
л.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Побудь хоть денек. В кои-то веки собрались втроем. Столько
всего вынесли Ц неужели нам и поговорить не о чем? Всякое ведь было Ц теп
ерь и посмеяться не грех. Как тогда, помнишь? Ну, весной, когда ты устроила А
льфонсу побег? Мне как сказали Ц я просто дар речи потеряла.
РЕНЕ. Я в самом деле ненавидела вас, матушка, всей душой. Мне казалось Ц ни
кто, кроме меня, не спасет Альфонса.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Честно говоря, та история заставила меня взглянуть на теб
я по-новому. Я всегда думала, что ты тихая, беспомощная, а тут вдруг поняла:
нет, она Ц моя дочь! Это надо же все так рассчитать, подготовить! Сколько р
ешительности, мужества! Однако должна тебе заметить, Рене: зло можно испр
авить лишь с помощью справедливости и закона. Так всегда говорил твой от
ец, это повторю тебе и я. Видишь, как славно я все устроила. А ведь я вела себ
я не так, как мамочка твоего Альфонса, Ц та все с Богом на устах, да с молит
вой, да в монастырь, подальше от греха, а сама хоть бы один бриллиантик рад
и сына продала! Так и преставилась.
АННА. И тем не менее Альфонс был безутешен, когда она умерла.
РЕНЕ. Он оставил свое убежище, понесся в Париж, на похороны, там его и схват
или.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Точно так же он убивался, когда умер его отец. Такую устрои
л истерику, что, помню, я и то расчувствовалась.
РЕНЕ. А обо мне он стал бы плакать?
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Ты же ему не мать… Хотя за эти годы, что он просидел в тюрьм
е, ты, должно быть, стала для него вроде матери.
АННА. Уж я-то никогда не вела себя с ним как с сыночком.
РЕНЕ. Да и я превратилась в мать собственного мужа не по своей воле.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Девочки, девочки, что за тон, что за пренебрежение к званию
матери? Вы забываете, что я Ц тоже мать!.. Впрочем, вы можете говорить все чт
о угодно, но знайте: я никогда не прощу человека, растоптавшего жизнь обеи
х моих дочерей, которых я растила с такой заботой и любовью. Надеюсь, Рене,
ты это понимаешь…
РЕНЕ. Он вовсе не растоптал мою жизнь.
АННА. А мою и подавно.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ ( неприятно удивлена, но пытается это скрыть ). Во
т как? Любопытно. Значит, не растоптал?
РЕНЕ. Осквернение, надругательство Ц это тот хворост, который разжигает
в Альфонсе костер желаний… Знаете, как морозным утром весело бежит лоша
дь, разбивая копытами хрустальную корку льда? Так и Альфонс: когда под дей
ствием ночной стужи скопившаяся на земле грязная вода превращается в пр
озрачно-чистые льдинки, он давит их, вновь обращая в грязное крошево. О, эт
о целое церемониальное действо! Поначалу шлюха или нищенка предстает пе
ред Альфонсом кристально чистой, святой. И он самозабвенно хлещет ее кну
том Ц все, лед раздавлен. Потом, правда, наступает пробуждение, и Альфонс
пинком выставляет своих подружек за дверь… Минуты испытанного блаженс
тва наполняют душу Альфонса несказанной нежностью Ц она копится в нем,
как нектар в пчеле. И всю эту нежность он изливает на меня, когда рано или п
оздно возвращается домой, Ц ведь больше не на кого. Сладкий нектар нежно
сти, собранной им в поте лица, под палящими лучами жгучего летнего солнца,
весь достается мне Ц измученной ожиданием в темном и холодном улье. Да, А
льфонс Ц это пчела, приносящая блаженный нектар. А цветы, из которых выса
сывает он свою кроваво-красную пыльцу, Ц для него они ничто. Сначала Аль
фонс уподобляет их божеству, затем растаптывает, насыщается Ц только и
всего. Это их жизнь он топчет, не мою.
АННА. До чего же ты, сестрица, обожаешь все приукрашивать. Как у тебя выход
ит поэтично, да вдобавок еще и логично Ц прямо красота. Ну и правильно Ц
вещи крайне низменные, как, впрочем, и чрезмерно возвышенные, только и мож
но уразуметь при помощи поэзии. Правда, это как-то не по-женски. Я, например
, никогда и не пыталась понять, что такое Альфонс. Вот почему ему всегда бы
ло со мной хорошо и спокойно Ц он чувствовал себя просто мужчиной. И я, ко
гда он ласкал меня, была просто женщиной.
РЕНЕ. Ну что же, откровенность за откровенность: знаешь, Анна, ведь я попро
сту воспользовалась тобой. Иногда Альфонс испытывал потребность ощути
ть себя обыкновенным мужчиной. Со мной притворяться было бесполезно Ц у
ж я-то знала, какой он обыкновенный. Вот я и подтолкнула его к тебе.
АННА. Все очень складно, только жаль, милая сестренка, что ты не видела нас
в Венеции. Какая кровавая, похожая на вырванную печень луна светила скво
зь туман над каналом! С мостика под окном доносился звон мандолины и звуч
ный голос певца. Наша смятая постель стояла возле самого подоконника и б
ыла похожа на берег, покрытый белым песком и водорослями, Ц так пахло вла
гой и морем. Альфонс не говорил со мной о крови, но я видела кровь в его глаз
ах, она-то и была источником нашей сладостной неги…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23