Расскажи мне все. Начни с того момента, когда ты впервые ступил на землю Нью-Йорка.
Хитрая лесть в ее взгляде, казалось, несколько озадачила Маккену. Он понял, что она решила держать его на расстоянии, флиртуя с ним, тем самым исключая возможность обсуждать что-то серьезное.
– Это разговор не для бала.
– Тогда, может быть, это разговор для гостиной? Или для игры в карты? Нет? Господи, это должно быть что-то сенсационное. Давай уйдем отсюда. Пойдем к конюшне. Лошадям очень понравится твоя история, и они не станут распускать сплетни.
– Ты можешь оставить гостей?
– О, Уэстклифф не новичок в подобных делах. Он подменит меня.
– А как же твой покровитель? – спросил Маккена, хотя уже вел ее к выходу из зала.
– Женщины моего возраста не нуждаются в покровителях, Маккена, – проговорила она с мимолетной улыбкой.
Он посмотрел на нее:
– Но один не помешал бы тебе.
Они вышли в сад, обогнули дом и подошли к конюшне. Особняк был построен по законам европейской моды, в виде подковы, полукругом обрамляющей внутренний двор. В одном крыле находились конюшни, в другом – помещения для прислуги, посредине располагались апартаменты господ. Забавно, но лошади лорда Уэстклиффа жили в лучших условиях, нежели большинство жителей Гемпшира. Посреди внутреннего двора, вымощенного камнем, располагался большой мраморный бассейн с водой, в котором лошади могли утолить жажду. Ворота в виде арки вели в большое помещение, где хранилась упряжь и прочие принадлежности для езды; далее находились стойла, в которых размещалось не менее шестидесяти лошадей; кроме того, существовало специальное помещение для карет, где всегда пахло кожей, политурой и воском. Конюшня не сильно изменилась с тех пор, как Маккена покинул Стоуни-Кросс-Парк. Алина подумала, что ему будет приятно снова увидеть знакомые места.
Они вошли в первое помещение, стены которого были увешаны седлами, поводьями, уздечками, ремнями и другими изделиями из кожи. Деревянные ящики с принадлежностями аккуратно выстроились на полках. Резкий запах лошадей и кожи пропитал воздух.
Маккена прошелся рукой по седлам; наклонив темноволосую голову, погрузился в воспоминания.
Алина ждала, пока он снова вспомнит о ней.
– Как тебе удалось начать новую жизнь в Нью-Йорке? – спросила она. – Наверное, не смог найти работу, имеющую отношение к лошадям? Почему ты вдруг стал паромщиком?
– Работа докера в порту – единственная, куда я смог устроиться. Но еще до этого я научился отстаивать свои интересы в кулачной драке. Пока докеры скандалили из-за зарплаты, я, не теряя времени, учился добиваться своего. Постепенно я смог купить небольшое суденышко и стал самым быстрым паромщиком на переправе Стейтен-Айленд – Манхэттен.
Алина внимательно слушала, стараясь понять ход событий, который превратил мальчика из конюшни в успешного бизнесмена, стоящего перед ней.
– Кто-то руководил тобой? – уточнила она.
– Нет, никто. – Он провел рукой по туго сплетенному хлысту. – Долгое время я думал, что буду заниматься этим всегда. Я никогда не считал, что способен на что-то большее. Но однажды узнал, что у других лодочников амбиции гораздо выше моих. Они рассказывали мне истории о разных людях, например, о Джоне Джекобе Асторе... Ты слышала о нем?
– Боюсь, что нет. Он столь же успешен, как клан Шоу?
Услышав ее вопрос, Маккена внезапно рассмеялся, белоснежные зубы сверкнули на загорелом лице.
– Он богаче Шоу, хотя Гидеон не признает это. Астор – сын мясника – начал с нуля и заработал состояние на производстве мехов. Сейчас он покупает и продает недвижимость в Нью-Йорке. Он стоит пятнадцать миллионов. Я знаком с Астором. Высокомерный маленький коротышка, который едва говорит по-английски, но который сделал себя сам, став одним из богатейших людей мира.
Глаза Алины стали огромными. Она слышала о взрывном росте индустрии в Америке и бешеном росте цен на недвижимость в Нью-Йорке. Но когда дело касалось конкретного человека, особенно вышедшего из низов, выглядело совершенно нереальным, что он мог достичь такого положения.
Маккена исподволь следил за выражением ее лица.
– В этой стране возможно все. Ты можешь заработать кучу денег, если готов делать то, что их принесет. И деньги там значат все, так как американцы не имеют ни титулов, ни голубой крови.
– Что ты имеешь в виду под словами «если готов делать то, что их принесет»? – спросила Алина. – Ты что должен был делать?
– У меня было преимущество перед другими. Я научился игнорировать угрызения совести и ставить собственные интересы выше прочих. Более того, я понял, что не могу позволить себе заботиться о ком-то, кроме себя.
– Но это не похоже на тебя! – воскликнула Алина.
Его голос был очень мягким.
– Миледи, я не тот юноша, которого вы знали когда-то. Тот юноша умер, когда уехал из Стоуни-Кросс-Парка.
Алина не могла смириться с этим. Если ничего не осталось от того Маккены, тогда как же та часть ее сердца, в которой он жил постоянно? Она тоже должна была умереть вместе с ним. Отвернувшись, она попыталась скрыть печаль, отразившуюся на лице.
– Не говори так.
– Но это правда.
– Ты словно хочешь сделать мне больно.
Алина не заметила, как он подошел. Но внезапно он оказался прямо перед ней. Они не касались друг друга, но она всем своим существом ощущала его близость. Во внутреннем хаосе ее души проснулся чистый физический голод. Она ослабела от желания прислониться к нему, почувствовать его руки на своей талии. «Это была плохая идея – уединиться с ним», – подумала она, закрывая глаза.
– Я предупреждаю тебя, – мягко начал Маккена, – ты должна сказать мне, чтобы я уехал из Стоуни-Кросс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88