Вечером сидишь у лампы, кругом такая заповедная тишина, ты читаешь что-нибудь сложное и почти физически ощущаешь радость от острой напряженной работы мысли.
– У меня все иначе. Никакие занятия по философии не отвлекают меня от мечты о свободе. Я не могу здесь больше оставаться, Мура, не могу. И в описании побега Дантеса из тюрьмы нет ничего фантастического. Я тоже хочу попытаться бежать. Скоро весна, станет тепло, я как-нибудь доберусь до железной дороги... Правда, это очень далеко. До Сретенска много дней пути...
– Простите, что вмешиваюсь, но если уж бежать, то лучше не в Сретенск, а в другую сторону, – сказала вдруг Мария Спиридонова, стоявшая, как оказалось, за спиной у Аси.
Увидев, как Покотилова испуганно вздрогнула, она поспешила добавить:
– Не бойтесь, среди нас провокаторов нет. За предательство здесь убивают. Я случайно услышала ваш разговор и, если позволите, выскажу свое мнение. Долли, на вашем месте я не стала бы придерживаться столь бескомпромиссной позиции. В стремлении к свободе нет ничего предосудительного, это – возвышенный порыв, а вы только подрезаете Настеньке крылья. Да, побег – дело тяжелое, трудно выполнимое, но именно трудности выковывают настоящих борцов!
– Бросьте свою риторику и не дурите девочке голову, – резко оборвала ее Мура. – Вы сами, например, не помышляете о побеге!
– Вы прекрасно знаете, что мое состояние здоровья лишает меня возможности побега. Как, впрочем, и ваше не позволяет вам предаваться подобным мечтам.
Это было справедливо. Марии Спиридоновой террористическая группа уже пыталась устроить побег. В Нерчинский завод по нелегальному паспорту даже приезжал один из эсеров, взявший организацию бегства на себя. Но Спиридонова не отважилась на эту авантюру из-за своей болезни – она страдала нервными припадками, время от времени впадала в бредовое состояние и сутками лежала в забытьи, шепча отрывистые фразы. Случалось это всегда в самый неподходящий момент. Такой припадок во время побега мог стоить слишком дорого.
Увечье Муры тоже отнимало у нее все надежды на благополучное бегство. Изуродованные руки Веневской мало того, что служили бы плохим подспорьем в трудном пути, так еще и представляли собой характерную особую примету , по которой ее легко можно было опознать и вернуть за решетку.
– Но Настенька – это совсем другое дело! Молодая, здоровая, крепкая женщина, страдающая от произвола и подлости, наделенная проснувшимся разумом, жаждущим справедливости, и волей, способной многое преодолеть. Так вот что я вам скажу, дорогая, – продолжила Спиридонова, обращаясь к Анастасии, – дойти в одиночку до Сретенска слишком тяжело. Если уж бежать, то двигаться следует в другую сторону.
– В другую? – удивилась Ася.
– Да. После Читы железная дорога расходится на две ветки. Путь на Сретенск – тупиковый, поэтому поезда с каторжанами чаше всего загоняют именно туда – на конечной станции легче переформировать состав. А другая ветка ведет в Маньчжурию. От Акатуя до нее всего сто верст, по здешним меркам – не расстояние. Там есть станция Борзя, недалеко от границы. Собственно, еще ближе к границе станции Харанор и Шерасун, но там, в отличие от Борзи, останавливаются далеко не все поезда. Когда я сидела в Акатуйской тюрьме, оттуда несколько раз бежали заключенные, в основном мужчины, конечно. Считалось, что если сумеешь добраться до Борзи, ты уже одной ногой на свободе.
– Не скажите, Мария Александровна! – вмешалась в разговор Измаилович, привлеченная громким голосом Спиридоновой. – Станция Борзя – это не вокзал в понимании жителя крупного города, то есть место, где легко затеряться в толпе. Это маленький степной полустанок. Там все знают друг друга – и станционные служащие, и пассажиры, приехавшие за пятьдесят верст, чтобы сесть на поезд. Все в знакомстве, родстве, кумовстве, расспрашивают каждого встречного о здоровье жены и детишек, передают приветы и прекрасно осведомлены, кто откуда приехал и куда, по какому делу отправляется. Чужой человек в Борзе на виду, как на ладони. К тому же, если тюремное начальство раскроет побег, на станцию по телеграфу будет передано сообщение. Телеграф всего в восьми верстах от нашей тюрьмы, добраться туда несложно, и прежде чем беглянка доберется до Борзи, все станционные жандармы примут меры к ее поимке.
– Все равно, побег – дело отнюдь не безнадежное! – заключила Спиридонова. – Не мне вам напоминать, что есть группа товарищей, сумевшая вырваться из Акатуйской тюрьмы на свободу. Имен называть не будем, но их побег – свершившийся факт. Просто нужно как следует все спланировать и рассчитать. Как и в любом деле, здесь важна четкая организация.
Слухи о готовящемся побеге, как это бывает в компании женщин, уже через пару часов стали достоянием всех сокамерниц, чрезвычайно возбужденно и заинтересованно обсуждавших перспективу бегства Анастасии с каторги. Вечером, по настоянию Спиридоновой, любившей организационные мероприятия, было проведено общее собрание, принявшее секретную резолюцию помочь Покотиловой бежать...

Глава 8

Раз в неделю Муру Веневскую отпускали в деревню для встречи с законным мужем, отбывавшим в соседней деревне срок своей ссылки.
После очередного свидания Мура вернулась очень довольная и, отозвав Асю в сторону, прошептала:
– Я посоветовалась с Андреем о твоем деле (законного супруга Мура всегда называла только по имени, избегая таких слов, как «муж», «мой благоверный» и прочее). Ему в голову пришел великолепный план! Он попытается договориться с китайцами.
Речь шла о китайских купцах, караван которых появлялся время от времени в Нерчинском уезде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95