Бежать было некуда.
— Словно бешеные собаки, — пробормотал сэр Дэнни, разглядывая солдат графа Эссекса. — Эй, ваши лица без слов говорят о вашем низком происхождении и дурных нравах!
— Дэнни, не надо… — Розенкранц едва мог говорить от страха. — Не дразни их… Не надо…
Сэр Дэнни взглянул на грозно нависших над ними воинов. Кожаные латы, испещренные шрамами лица и угрожающе поблескивающие мечи не предвещали ничего хорошего, и сэр Дэнни почувствовал, что им тоже начинает овладевать страх. Это уже было не театральное представление, не воображаемая опасность, которую можно одолеть бравыми словами. И сэр Дэнни сделал наихудшее, что мог только сделать в этой ситуации обычный человек. Он убедил себя, что должен встретить опасность, как подобает истинному дворянину, преступившему закон, и умереть за свою дерзость.
Но Розенкранц! Розенкранц не должен погибнуть! Боги, он, сэр Дэниэл Плаймптон, эсквайр, не допустит этого!
Призвав на помощь все свое театральное искусство, сэр Дэнни сгорбился, расслабил мускулы, и сразу же крепкий, живой пятидесятилетний мужчина превратился в беззащитную жертву. Голосом, в котором было больше вины, чем пафоса, сэр Дэнни сказал:
— Итак, моя мольба услышана: закатывается солнце этой жизни, столь долго пробывшей в земной юдоли. — Он оттолкнул от себя Розенкранца в ту сторону, откуда легче всего было улизнуть. — И все-таки молодость ускользает между кривыми ногами старости и, убегая от опасности, снова пробуждается для лучших времен…
Сэр Дэнни не сомневался, что Розенкранц понял, но тот отступил на шаг и, отрицательно помотав головой, твердо ответил в том же духе:
— Юность и старость умрут вместе и, объединившись, отдадут жизни этой благословенной земле!
В мгновение ока сэр Дэнни потерял все свое красноречие.
— Черт тебя подери, Розенкранц! Если эти болваны узнают…
— Болваны? — Командир отряда, одноглазый, огромный и нескладный, схватил Розенкранца за длинные волосы. — Не о нас ли ты говоришь? — Он накрутил нечесаные пряди на палец, рванул, и молодой человек со стоном полетел в грязь. — О нас?
— Нет-нет, что вы! — Сэр Дэнни с ужасом увидел, что солдат своей ручищей обхватил тонкую бледную шею Розенкранца и начал сжимать ее. — Я не могу без уважения относиться к вам, любезный сэр. Храбрый, сильный сэр. — Потыкав в руку солдата, он притворился, что изумлен его мускулами.
Одноглазый, бывший на добрый фут выше сэра Дэнни, стоял и довольно ухмылялся, как мясник, которому предстояло удовольствие разрубить на куски живого ягненка. Рванув себя за ворот, сэр Дэнни обнажил горло.
— Один лишь только взгляд сюда! Посмотрите, насколько моя шея лучше подходит для вашей цели!
— Нам больше по вкусу этот хорошенький мальчик. Прелестная головка твоего сыночка отлично украсит Лондонский мост. — Одноглазый снова сжал пальцы, и Розенкранц, задыхаясь, забился в его руках.
— Этот намного лучше, чем старик, — согласился другой солдат и, грубо отпихнув сэра Дэнни к стене, приставил к его горлу острый клинок.
Итак, сэра Дэнни ожидала смерть. Их ожидала смерть, а вместе с ними должны погибнуть и все мечты о грядущей славе. Сэр Дэнни возвел глаза к небу, произнося про себя короткую молитву. Лишь бы пришло избавление! Он обещал про себя исправиться, бросить вино и табак, необузданную жизнь, сцену… Нет, сцену — вряд ли. Да и с праведной жизнью тоже не выйдет: сэр Дэнни любил женщин. Но от всего остального он откажется ради собственного спасения, а самое главное — ради спасения Розенкранца.
Спасение пришло, однако пахло оно совсем иначе, нежели мог предположить сэр Дэнни. Целый поток еще теплой мочи обрушился из открытого окна на их головы, и пронзительный женский голос завопил:
— Может быть, хоть это вобьет в ваши тупые головы, что значит портить дело Крошке Мэри!
Второй потоп не заставил себя долго ждать, и ошеломленные солдаты выпустили из рук своих пленников. Взглянув наверх, сэр Дэнни обнаружил, что из всех окон у них над головой высунулись полураздетые женщины.
— Будете знать, как мешать честным шлюхам во время работы! — пронзительно закричала другая.
Сэр Дэнни громко расхохотался.
Осел! Боже, какой осел! Только сейчас он узнал и эту узкую улочку, и дородную Крошку Мэри. Его и Розенкранца занесло под окна известнейшего в Лондоне борделя, и потревоженные жрицы любви, оторванные от своего дела, атаковали отряд солдат.
Мокрые солдаты выделывали резвые танцевальные па, стараясь уклониться от летящего вниз содержимого ночных горшков. Они и представить себе не могли, что такое Крошка Мэри, напоминающая сейчас разъяренную козу, бьющую землю копытом перед последним решительным прыжком. Она ринулась в атаку, и трое солдат свалились на землю, как деревянные кегли; двое других удержались на ногах, шатаясь, отплевываясь и ругаясь на чем свет стоит.
Шлюхи разразились одобрительными воплями, и сэр Дэнни с радостью присоединился к ним: он и Розенкранц спасены, теперь сэр Дэнни ничуть не сомневался в этом. Небеса услышали его молитву, поскольку только он мог спасти ее величество королеву Елизавету от плетущегося против нее заговора; только он был в состоянии вернуть Розенкранцу законное положение в жизни. Сэр Дэнни снова рассмеялся, и Одноглазый сразу протер свой единственный глаз.
— Идиот, — пробормотал Розенкранц. — Старый глупый актеришко!
Когда Одноглазый, обнажив шпагу, повернул к нему голову, сэр Дэнни почти согласился с этим утверждением. В руке Розенкранца что-то блеснуло, и сэр Дэнни разглядел кухонный нож. Простой кухонный нож! Против вооруженного солдата!
Низко наклонив голову, сэр Дэнни боднул противника в пах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103