Никто не способен разжалобить Постового. Конечно, если вы достаточно проворны – и достаточно глупы, – можно попытаться проскользнуть у кого-нибудь на хвосте. Тогда Постовой запомнит узор вашего ковра, и через несколько дней в почтовом ящике как по волшебству появится квитанция штрафа. Мало кто отваживается на подобное лихачество дважды.
Но несмотря на усилия бесплотных регулировщиков, все главные магистрали забиты до отказа. Я то и дело застревал в пробках, хоть и вылетел довольно рано. Немного севернее на шоссе случилась авария: ковер потерял управление. К тому же придурок-водитель – не берусь судить, есть ли у него душа, но мозгов-то уж точно нет, – забыл пристегнуть ремни.
Команда врачей уже высадилась рядом с пострадавшим. Среди них суетился священник – значит, дела плохи. Второй ковер «скорой помощи» приземлился прямо под трассой. Санитары оказывали первую помощь менее забывчивым жертвам. Народ, разинув рты, глядел на это зрелище, и потому двигался еще медленнее. Такова уж ненавистная мне природа зевак.
Выбравшись из района аварии, я быстро пролетел несколько миль, пока не пришлось сбавить скорость на развилке шоссе святой Моники. Если подумать, то напряженное движение в трех направлениях – вещь довольно-таки жуткая. Только горожане, которые ежедневно варятся в этом котле, привыкли и ничуть не ужасаются.
После Уэствуда транспорта поубавилось, и вскоре я очутился в долине Сан-Фердинанда. Я съехал с магистрали и некоторое время шнырял вокруг, потихоньку подбираясь к Девонширской свалке и высматривая какие-нибудь признаки, которые могли бы подсказать мне, почему это место так беспокоит Чарли Келли.
Поначалу я ничего не заметил, и сердце мое возрадовалось. Всего несколько десятилетий назад в этой долине были лишь фермы да цитрусовые рощи. Теперь деревья исчезли, а дома выросли, и даже завелась собственная промышленность (в конце концов, не будь ее, не было бы и пресловутой помойки). Тем не менее в Энджел-Сити долину Сан-Фердинанда все еще считают «спальным районом». Тут много жилых домов, много детей, много школ. Вам бы и в голову не пришло, что в таком окружении может обосноваться нечто мерзкое и токсичное.
* * *
Перед тем как посетить саму свалку, я отправился в монастырь святого Фомы провести кое-какие предварительные исследования. У монахов этого ордена есть обители во всех городах Запада, и никто не ведет более подробных записей, чем они. Долина выглядела вполне нормально, но я надеялся обнаружить неладное, покопавшись в монастырских пергаментах.
Я слышал, что в ордене существует неписаное правило: ни один настоятель не может зваться братом Фомой. Не знаю, насколько это верно. Во всяком случае, аббатом монастыря в долине Сан-Фердинанда был армянин – брат Ваган. Мы встречались и раньше, и я изредка обращался к нему за помощью.
Брат Ваган вежливо поклонился и пригласил меня в свой кабинет. Огоньки свечей отражались на его лысине. По-моему, брат Ваган – самый лысый человек на свете. А брови у него – совсем как черные мохнатые гусеницы. Он указал мне на удобное кресло, а сам уселся на жесткий стул.
– Чем могу помочь вам, инспектор Фишер? – спросил он.
Ответ я подготовил заранее:
– Я хотел бы изучить статистику появления врожденных дефектов, а также случаев исцеления и экзорцизма на северо-западе долины. Мне нужны данные десятилетней давности и за последний год.
– А, – протянул настоятель. – Какой радиус вокруг Девонширской свалки вас интересует?
Я вздохнул. Глупо было бы темнить. Я хоть и иудей, но достаточно сведущ в христианстве и понимаю, что дураки обычно не становятся настоятелями.
– Видите ли, – промямлил я, – это пока неофициальное, секретное расследование.
Брат Ваган улыбнулся. Я покраснел. Наверное, зря я ляпнул про «секретное расследование».
– Есть места, где об этом надо беспокоиться гораздо больше, чем здесь, инспектор, – просто ответил он.
– Так я и думал. Сможет ли ваша система поиска данных охватить пятимильный радиус?
Брови поникли: я бросил вызов настоятелю.
– Я надеялся, инспектор, что вы попросите о чем-нибудь по-настоящему сложном. – Он поднялся. – Будьте любезны, следуйте за мной.
Я пошел за аббатом. Мы миновали несколько комнат, в которые мой взгляд не смог проникнуть. Ничего удивительного: даже в самой обычной синагоге, не говоря уже об Иерусалимском храме, тоже есть места, недоступные взору гоя. У каждой веры – свои тайны. Я был благодарен братьям святого Фомы уже за то, что они не считают свои записи настолько священными, чтобы скрывать их от посторонних.
Библиотека располагалась под землей. Эта традиция пошла еще с той поры, когда всякий литератор почитался за чернокнижника, а всякую книгу приходилось защищать от трусов и невежд. Впрочем, читальный зал был вполне современным. Огни святого Эльма мягко освещали кабинки, и в каждой имелся экран для общения с духами.
Едва мы с братом Ваганом вошли в кабинку, как за стеклом экрана появился дух библиотеки. Дух был в очках. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица. Никогда бы не подумал, что у обитателя Иной Реальности может быть такой ученый вид.
Я повернулся к настоятелю:
– А если бы я проник сюда без вас или кого-нибудь еще, имеющего законный доступ в библиотеку?
– Вы не получили бы от нашего друга никакой информации, – ответил брат Ваган. – И вас поймали бы.
Он говорил так спокойно и доверительно, что я сразу оставил сомнения. Монахи ордена святого Фомы умеют хранить свои архивы лучше любого правительства, а чего не знают они, знает только Господь Бог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126