– Проводи нас к этому свидетелю, будь добр. Эмбрун, говоришь? Надеюсь, ему можно доверять?
Мэр откашлялся.
– Наверное, мне стоит рассказать вам про нашего Эмбруна, – пробормотал он.
Теггери продолжал что-то говорить, пока Лучезарный и Стек выходили следом за ним из зала. Мы с Каппи остались одни.

Она снова переоделась в женскую одежду – простое летнее платье, легкое и свободное. Возможно, семья Каппи убедила ее не шокировать поселок своим видом, а может быть, она уже была сыта по горло моим «неумением скрывать свои чувства», когда я таращился на ее тело в вырезе мужской рубашки.
«Или не исключено, – подумал я, – что внутри ее женского тела сидит мужской дух, который прячется под женской маской».
От этой мысли мне стало не по себе – не оттого, что это могло быть правдой, но оттого, что мне не составило труда вообразить, будто Каппи пытается обманывать других.
Она сделала несколько шагов навстречу, потом остановилась и неожиданно окинула взглядом картины, пыльные экспонаты, банки с пеплом еретиков.
– Следовало бы сжечь этот дом, – пробормотала она.
– Это мемориал Патриарха! Даже если тебе не нравится что-то из его деяний, следует все же уважать историю.
– А что может мне нравиться? – Она приподняла одну из банок и встряхнула. Легкие серые хлопья внутри закружились, словно снежинки. – Рашид наверняка будет разочарован, поговорив с Эмбруном.
Я был рад, что она сменила тему, – у меня не было никакого желания спорить насчет Патриарха, к тому же Каппи явно боялась перейти к сути дела, так же как и я.
– Рашид расследует убийство просто из интереса, – сказал я. – Тайна, которую он действительно хочет разгадать, – это Тобер-Коув. Господин Ворон и Госпожа Чайка. Как все это происходит. Понимаешь, о чем я?
Она кивнула.
– Возможно, Патриарх был в чем-то прав, когда начал сжигать ученых. – Она снова встряхнула банку. – С тех пор как появился Лучезарный, я вижу поселок глазами постороннего, и все это кажется каким-то… нескладным. Словно мы сами все сочинили и лишь притворяемся, что верим в то, что говорим. Боги, Гнездовье… Боюсь, он добьется своего и найдет объяснение всему тому, что делает нас особенными, не такими как все.
– Лорд ничего не сможет объяснить, – сказал я. – До Патриарха в поселке бывали и другие ученые. Они тоже хвастались своими познаниями, пытались лезть в чужие дела, но так и ушли ни с чем.
– Никто из этих ученых не был Лучезарным. – Каппи перевернула банку вверх дном и некоторое время наблюдала, как пепел осыпается вниз, словно песок в песочных часах. – Ты же знаешь, что у Рашида куда больше возможностей, чем у любого обычного ученого.
– И все же что он может узнать? То, как мы меняем пол, – дело богов. Верно?
Она не ответила.
– Верно, Каппи? – повторил я. Помолчав, она вздохнула.
– Фуллин, тебе и в самом деле следовало бы стать жрицей. И служителем Патриарха заодно. Ты куда более верующий, чем я. В любом случае, задавай, пожалуйста, поменьше вопросов.
– Думаешь, Рашид может что-то выяснить?
– Я думаю, что тебя воспитывал южанин, Фуллин. Мягкосердечный южанин, который не хотел вмешиваться в дела тоберов и из кожи вон лез, чтобы не бросить тень сомнения на их богов.
– А тебя воспитывал твой отец, у которого куча всевозможных странных идей, которые он называет философией.
– Верно. – Она поставила банку с прахом назад на полку. – Но я хотела бы поговорить не об этом.
– Гм… – Я почувствовал, как у меня по коже побежали мурашки при мысли о том, что может произойти в последующие несколько минут. – Ладно… Слушаю тебя.
Она продолжила не сразу; опустила глаза и дотронулась до рукава разноцветной мантии Патриарха. Краски выцвели от времени, и ткань казалась тонкой, словно паутина.
– Я просто хочу правды. Вскоре мне предстоит принять самое важное решение в моей жизни, и мне нужно знать правду. Без утайки. Если ты меня не любишь… Не знаю, может быть, для меня будет облегчением это от тебя услышать. Может быть, и нет, но все же… Злость и обида все равно пройдут, так или иначе. Но если мне придется выбирать свое Предназначение, не узнав правды… Так не должно быть, Фуллин, ты знаешь, что так не должно быть. Я этого не заслужила, тем более от тебя.
Я медленно выдохнул. Она была права – настоящий мужчина не может бросить женщину на полпути.
– Ладно, – сказал я. – Правда. Абсолютная правда. Как я ее понимаю.
Ее рука сжалась в кулак, ткань мантии тихо затрещала.
– Правда, – поспешно продолжал я, – заключается в том, что моя женская сущность любит тебя. Любит твою мужскую половинку. Любит по-настоящему. Прошлой ночью, когда мы… это была она. Я. Ты знаешь, что я имею в виду. Стек говорит, что незадолго до Часа Предназначения боги посылают нам наши вторые половинки, чтобы… В общем, ты не ощущала себя мужчиной в последние сутки?
– Да, – ответила она.
– Когда?
– Сейчас говоришь ты, Фуллин.
– Ладно. Думаю, до этого мы еще дойдем. – Я не мог смотреть ей в глаза, но когда отвел взгляд, увидел лишь картину, изображавшую Патриарха с пылающим факелом в руке. – Так вот, моя женская половинка… я… даже если я стану Смеющейся жрицей и не смогу выйти за тебя замуж, моя женская половинка хочет остаться с тобой навсегда.
– Это можно устроить.
– Как?
Она покачала головой.
– Потом. Скажи, что думает твоя мужская половинка. Что думаешь ты. Обо мне.
– Я… – У меня перехватило дыхание, и я глубоко вздохнул. – Для нас это был не самый лучший год. Знаешь, мужчины честолюбивы, им хочется что-то из себя представлять…
– Им хочется играть на скрипке на юге полуострова и завалить любую женщину, которая им отдастся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100