Граф и графиня де Мобелен…
Имена, нестройно звучащие в голове Камиллы, слились в одно, и все эти люди – высокие, низкие, толстые, худые, молодые и старые – были объединены одной общей чертой – все они с любопытством разглядывали ее, словно музейный экспонат.
Через четверть часа Камилла уже перестала обращать внимание на традиционные поклоны джентльменов и небрежные реверансы дам. Она понимала, что ей пока кланяются не так, как членам правящей семьи. Подобная честь будет ей пожалована лишь после завтрашней церемонии бракосочетания. Но, приседая перед княгиней, а затем перед князем Хедвигом, дамы буквально касались пола. Камилла не могла удержаться от мысли, что многие пожилые дамы выглядят в этой позе крайне нелепо.
Неожиданно в движении процессии произошла заминка – один из гостей, который мог передвигаться лишь с помощью двух костылей, задержал церемонию. Камилла повернулась к своему будущему супругу.
– У меня уже рука устала, – весело сказала она. – Интересно, сколько еще гостей придется приветствовать?
Князь Хедвиг смерил ее взглядом. А затем отталкивающе холодным, абсолютно лишенным всякого выражения голосом ответил:
– Пожатие руки – это варварский английский обычай. Никогда не следует прикасаться к незнакомому человеку.
Ответ князя был столь грубым, что Камилла изумленно посмотрела на него, потеряв на мгновение дар речи. Но прежде чем она нашлась, что ответить, голос объявляющего зазвучал вновь:
– Барон и баронесса фон Бидгенштейн.
В тот самый момент, когда Камилле начало казаться, что она и во сне будет продолжать пожимать протянутые к ней руки, процессия гостей подошла к концу, и теперь уже сама княгиня повела ее через комнаты для приемов, периодически останавливаясь, чтобы переговорить с тем или иным знакомым и еще раз представить его Камилле.
Князь шел позади них и, как заметила Камилла, не делал никаких попыток заговорить с кем-нибудь или просто быть любезным. Девушку интересовало, всегда ли князь держал себя подобным образом или его сегодняшнее поведение продиктовано отвращением лично к ней. Она понимала, что не мать князя, а именно он должен был проявить инициативу и представить ее своим подданным. Но с самого первого мгновения было ясно, что княгиня, как и предполагала Камилла, обладает гораздо более сильным характером.
Камиллу несколько сердило то, что в то время, как она все еще была в дорожном костюме, княгиня была одета в парадное платье и диадему и усыпана драгоценностями. Она выглядела не только весьма впечатляюще, но и казалась все еще очень красивой. В юности, подумала Камилла, она, вероятно, была прелестна. Одновременно с этой мыслью девушке пришла в голову другая, от которой ее настроение упало: возможно, через тридцать лет люди будут говорить то же самое про нее, когда придет ее черед выполнить такую же обязанность по отношению к своему собственному сыну.
Переходя из комнаты в комнату в сопровождении княгини, Камилла заметила, что не все из гостей удостаивались личного приветствия членов правящей семьи. Это подтвердилось в третьей гостиной, когда княгиня тихо сказала:
– Это горожане. Нам нужно поговорить лишь с некоторыми из них.
Девушка подумала, что эти люди выглядели более интересными и живыми, чем разодетые аристократы. Обменявшись несколькими словами с мэром и членами городской управы, весьма польщенными тем, что им довелось быть представленными членам правящей семьи, княгиня и сопровождавшие ее Камилла и Хедвиг прошли через огромные резные двери и оказались в длинном коридоре, где через каждые шесть ярдов стояли ливрейные лакеи, но не было видно гостей.
Княгиня оживленно повернулась к сыну:
– Церемония окончена, Хедвиг. Мы можем пойти в гостиную. Думаю, Камилла не откажется от чашечки английского чая.
– Мне жаль, мама, но я не смогу сопровождать вас, – ответил князь тем же лишенным выражения голосом, отчего казалось, что говорит полуживой человек. Княгиня нахмурилась.
– Я полагала, что мы обо всем договорились, – сказала она, и в ее голосе явно послышалось раздражение.
– Сожалею, но это невозможно, – ответил князь. – Я провожу вас в гостиную.
Княгиня, поджав губы, устремилась вперед. Было видно, что она очень рассердилась. Они вошли в комнату с выходившими в сад окнами. Комната показалась Камилле огромной, но княгиня сказала:
– Это моя маленькая личная гостиная. Как видите, в ней много дорогих мне вещей и портретов.
Их действительно было много. Портреты украшали пианино, туалетные столики и каминную полку. Многие из них были оправлены в серебряные рамы, увенчанные короной; на некоторых внизу стояли автографы.
На столике возле камина стоял сверкающий серебряный сервиз, типично английский. С чувством тоски по дому Камилла разглядывала чайники для заварки и кипятка, молочник, сахарницу и, конечно, чайницу, которые были очень похожи на те, которыми пользовалась ее мать.
Еще раз осматривая комнату, Камилла поняла, как все в ней было истинно по-английски. Княгиня могла править Мелденштейном, но в своих вкусах и привязанностях она оставалась англичанкой. Благоговейный страх Камиллы перед княгиней немного уменьшился, и она даже прониклась некоторой теплотой к своей будущей свекрови.
– Как все здесь восхитительно! – воскликнула Камилла и была вознаграждена улыбкой княгини.
– Ну же, Хедвиг, посиди с нами хотя бы недолго, – попыталась княгиня уговорить своего сына.
– Я уже говорил вам, мама, у меня другие планы.
– В таком случае весьма маловероятно, чтобы ты сегодня снова увиделся с Камиллой.
– Мы увидимся завтра, – равнодушно ответил князь, обращаясь к матери и даже мельком не взглянув на невесту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68