У Камиллы было такое ощущение, будто он ударил ее и оставил истекать кровью.
С рыданиями, которые она была не в силах подавить, ничего не видя, она выбежала из комнаты. Хьюго Чеверли стоял и смотрел ей вслед, а рассыпанные бриллианты лежали у его ног.
Глава 6
Камилла поднялась на палубу, чувствуя, что, несмотря на повое платье и отделанную страусовыми перьями шляпку, которые очень шли ей, выглядит плохо. Лицо ее было белым, под глазами легли глубокие тени. Прошедшей ночью она долго плакала, пока не заснула, испытывая щемящую тоску по дому и полный упадок духа. Но она ни за что не призналась бы себе, что в этом виновата ее стычка с Хьюго Чеверли.
Утром она проснулась с распухшими глазами. Здравый смысл подсказывал ей, что она делает из мухи слона. Разве имеет значение, что думает о ней какой-то безвестный англичанин? Он был послан лишь для того, чтобы сопровождать ее к жениху, и его поведение по отношению к ней с самого начала было достойно всяческого порицания.
Камилла была уверена, что и ее будущий муж не одобрил бы такого поведения со стороны человека, который к тому же даже не был гражданином Мелденштейна. Но она знала, что не расскажет князю о случившемся, а просто постарается в будущем не замечать капитана Чеверли и не обращать внимания на его странное отношение к ней.
«Какое он имеет право, – спрашивала она себя, – убеждать меня не выходить замуж, а вернуться назад, когда я уже приняла решение?»
Конечно, она понимала, что Хьюго Чеверли не могли быть известны ужасные обстоятельства, в которых оказались ее родители. Он лишь видел дом, полный лакеев в парадных ливреях, роскошный обед, такой же, как подавали в лучших лондонских домах. Как и задумывал сэр Гораций, у Хьюго Чеверли сложилось впечатление, что они богаты, и он не мог знать, насколько это впечатление обманчиво.
Но даже это, думала Камилла, никак не оправдывало его враждебного отношения к ней, холодного презрения в глазах и насмешки на лице.
«Я просто постараюсь не замечать его до конца путешествия», – пообещала себе Камилла, но все равно, выйдя на палубу, почувствовала странное облегчение, увидев, что он уже ждет ее.
Он был одет в военный мундир, который сидел на нем как влитой. Камилла прежде не видела его в форме и нашла, что она очень ему к лицу. Она подумала, что они вдвоем составляют очень элегантную пару. Хьюго Чеверли помог ей сойти вниз по сходням на причал, где, как заранее известила ее баронесса, их прибытия ожидала депутация жителей города во главе с мэром.
Среди встречавших присутствовал также молодой, взволнованный консул британского посольства, который, держа в руках громоздкий свадебный подарок, принес нижайшие извинения за отсутствие самого посла. Он отдал подарок Камилле, которая после слов благодарности вручила его баронессе. Баронесса передала сверток морскому офицеру, тот, в свою очередь, отдал его рядовому матросу, который после долгих безуспешных попыток избавиться от него навязал его Розе.
– Ну вот, господин нахал, у меня и без вашего груза все руки заняты! – услышала Камилла ее сердитый голос.
Она не могла сдержать улыбки, а по дрогнувшей руке Хьюго Чеверли поняла, что он тоже с трудом удерживается от смеха.
Мэр начал свою речь, в которой, как она догадывалась, прозвучали те же чувства и пожелания, что и в речи мэра Дувра, но на этот раз она не понимала ни слова из сказанного. Хорошенькая девочка, одетая в национальный голландский костюм и деревянные сабо, вышла вперед и вручила Камилле букет розовых тюльпанов, который прекрасно сочетался со светло-зеленым цветом ее нового платья.
Камилла была рада, что баронесса посоветовала ей надеть что-нибудь понаряднее. На ней было восхитительное платье с маленькими буфами, расшитыми розовым шелком, который по цвету гармонировал с оборками на ее юбке и с лентами на шляпке. Одобрительные возгласы и восклицания, зазвучавшие в толпе при ее появлении, в немалой степени относились к ее туалету.
Камилла была горда тем, что, едва вступив на территорию чужого государства, она создала такое благоприятное впечатление о себе. Время от времени она украдкой бросала взгляд на капитана Чеверли, надеясь увидеть блеск восхищения в его глазах.
Но он был мрачен, и, глядя на презрительные складки в уголках его рта, Камилла странным образом потеряла присутствие духа. Несмотря на всю свою решимость не обращать внимание на его поведение, она сбилась, произнося ответное слово мэру, и ее речь была не столь гладкой, как в Дувре.
Тем не менее, когда она закончила говорить, раздались громкие аплодисменты. Держа букет в одной руке и легко опираясь другой на руку капитана Чеверли, Камилла направилась мимо приветствовавшей их толпы к экипажу.
Это была самая большая и самая впечатляющая карета из всех, когда-либо виденных ею. В нее была впряжена четверка великолепно подобранных лошадей. Их серебряная сбруя ярко сверкала на солнце, а пышные плюмажи развевались на ветру. На козлах сидели два кучера в алых ливреях, расшитых золотыми галунами, два лакея стояли на запятках. Карету сопровождали четверо верховых, багажная коляска и запряженный четверкой лошадей экипаж, такой же внушительный, как и карета. Камилла также заметила, что конюх держал под уздцы еще одну лошадь.
Камилла догадалась, что этот горячий конь с примесью арабской крови предназначался для капитана Чеверли. Значит, он не будет ехать в карете вместе с ней и баронессой.
Когда девушка подошла к карете, приветственные восклицания стали громче, и Хьюго Чеверли впервые с момента ее появления на палубе обратился к ней.
– Горожане, вне всякого сомнения, оценят, если вы сделаете одолжение и помашете им рукой, мисс Лэмберн, – сухо сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68