– Я готов все рассказать тебе, Камилла, – ответил отец. – Но можно, я сначала чего-нибудь выпью? Поверьте, я мчался сюда с такой головокружительной скоростью, что даже не останавливался напоить лошадей. Я хотел как можно скорее рассказать тебе и маме, что произошло.
– Я принесу бутылку твоего нового коньяка, – улыбнулась Камилла.
– Нет, – резко остановил ее сэр Гораций, – прикажи сделать это лакею. Тебе нет никакой надобности терять свое достоинство, как ты это делала последние месяцы.
Камилла снова улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки.
– Я никогда не думала, что, ухаживая за тобой, роняю свое достоинство, – мягко проговорила она.
Сэр Гораций, забыв о своей жажде, взял руки дочери в свои и привлек ее к себе.
– Моя самая дорогая, самая любимая дочь, – начал он, – я потому столь взволнован новостями, которые принес, что они касаются тебя. А это для меня важнее всего на свете.
– Касаются меня? – Камилла казалась удивленной.
– Иди сюда и сядь рядом со мной.
Сэр Гораций уселся в кресло с подлокотниками в виде крыльев рядом с леди Лэмберн, Камилла устроилась на низкой скамеечке лицом к ним.
– Расскажи мне, папа, – взмолилась она, – я больше не в состоянии ждать.
– Я тоже, – вмешалась леди Лэмберн. – Ты, Гораций, не знаешь, что значит для меня снова увидеть улыбку на твоем лице. Ты уезжал совершенно несчастным, седым стариком, а вернулся и внешне и по голосу таким же молодым, как твой сын.
– Именно так я себя чувствую, – ответил ей сэр Гораций.
– Но, может, ты нам скажешь почему? – напомнила Камилла.
Сэр Гораций откинулся в кресле и откашлялся.
– Ты помнишь, Камилла, как я часто рассказывал тебе о Мелденштейне?
– Конечно, – ответила Камилла, – и княгиня, моя крестная мама, никогда не забывала о моем дне рождения с тех пор, когда я была еще ребенком. В прошлом году она прислала мне восхитительную кружевную накидку, словно специально сделанную для того, чтобы носить ее в Опере, но, к сожалению, у меня не было возможности посещать ее.
– Теперь все переменилось, – сказал сэр Гораций. – Тебе, мое дитя, понадобится эта твоя накидка, а может, и гораздо более роскошная.
– Почему? Что ты имеешь в виду? – заволновалась Камилла.
– Я начну с самого начала, – произнес сэр Гораций, но умолк, так как открылась дверь.
В комнату с подносом вошел лакей ростом более шести футов, в бордовой ливрее с отполированными до блеска пуговицами.
– Я думал, сэр, что после путешествия вы пожелаете бокал вина, – почтительно проговорил он.
– Благодарю, Джеймс, – ответил сэр Гораций и, повернувшись к леди Лэмберн, сказал: – Дорогая, это Джеймс. Я уже предупредил его, что некоторое время мы будем испытывать недостаток слуг в доме, но постепенно все так долго остававшиеся свободными места будут заполнены.
Лакей поставил поднос с графином около сэра Горация, наполнил бокал и, поклонившись сначала леди Лэмберн, а потом Камилле, удалился.
– Отличный парень, – проговорил сэр Гораций, когда лакей бесшумно закрыл за собой дверь. – Он был в услужении у герцога Девоншира и отлично вышколен.
Леди Лэмберн ничего не ответила, она лишь в изумлении посмотрела на дверь, которая закрылась за лакеем, и повернулась к мужу.
– Я начну с самого начала, – снова повторил сэр Гораций. – Когда я приехал в Лондон, я был просто в отчаянии. Знаешь, дорогая, хотя я и пытался сделать хорошую мину, у меня было такое ощущение, будто мы дошли до самого конца, и нет ничего, ничего, что я мог бы сделать, чтобы спасти нас от катастрофы. Я поехал в свой клуб – мне казалось, что в Уайте я наверняка встречу кого-нибудь из старых друзей, кто знал меня в прошлом и к кому я мог бы обратиться с нижайшей просьбой о помощи.
– Бедный папа, как ты, наверное, ненавидел саму мысль о том, что тебе придется просить, – пробормотала Камилла.
– Я думал лишь о тебе и твоей матери, – ответил сэр Гораций. – Так вот, я встретил там нескольких знакомых, но никого из них я близко не знал, и, пока я размышлял над вопросом, отважиться ли мне и потратить свои скромные средства на обед, позади меня раздался голос: «Сэр Гораций! Это именно тот человек, кто мне нужен!»
– Кто же это был? – нетерпеливо задала вопрос леди Лэмберн.
– Ты помнишь Людовика фон Хелма? – спросил у жены сэр Гораций.
Леди Лэмберн наморщила лоб.
– Людовик фон Хелм, – проговорила она, – Мне кажется, я помню это имя. Да, конечно, он был в Мелденштейне, весьма честолюбивый молодой придворный. Теперь я его вспомнила.
– Его честолюбивые замыслы воплотились в жизнь, – сказал сэр Гораций. – Он сейчас премьер-министр.
– В самом деле? – заметила леди Лэмберн. – Что-нибудь уцелело от Мелденштейна? Я думала, Наполеон опустошил все эти княжества.
– Фон Хелм говорит, что Мелденштейн пострадал очень мало по сравнению с другими государствами, – ответил сэр Гораций. – Они не оказывали никакого сопротивления Наполеону, поэтому им не нанесли большого ущерба. Жители были вынуждены принять на постой большое количество солдат, следовавших через страну по пути в Россию, но, что удивительно, в финансовом отношении Мелденштейн так же богат, как и до войны.
– Как же такое возможно? – поинтересовалась леди Лэмберн.
– Потому, моя дорогая, что, как тебе известно, княгиня – англичанка, и денежные средства княжества были размещены в Англии. Должно быть, у них было немало тяжелых минут во время войны, когда они думали, что Англия потерпит поражение от Наполеона. Но теперь мы победители, и деньги Мелденштейна не только в целости, но за годы войны их количество многократно возросло.
– Хорошо. Я рада, что кому-то война принесла пользу, – горько заметила леди Лэмберн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68