И сари, и драгоценности были свадебным подарком ее мужа. Венчание проходило в ближайшей к дому Лоуренсов церкви. Единственными свидетелями были полковник и его жена.Потом молодые супруги уехали. Последние мили своего путешествия они провели верхом на ловких горских пони.За каждым поворотом горной тропинки окружающий пейзаж становился все ярче, все красивее. И Ориссе казалось, что она вступает в райские кущи.— У меня есть муж… я обрела любовь… отныне мы вместе! — шептала она, и ее сердце переполнялось счастьем. Неужели этот человек, ехавший с ней бок о бок, ее муж!И вот услышав на веранде его шаги, она вся встрепенулась, потянувшись к нему каждой клеточкой своего тела.Он приблизился к ней.— Это так прекрасно, так невероятно и так чудесно, — тихо промолвила она.— Именно это я и подумал, — откликнулся он, — когда впервые увидел тебя.Обернувшись, она взглянула на него, и от выражения его глаз у нее перехватило дыхание.— Ты презирал меня! — напомнила она. — Я видела… На твоем лице ясно читалось презрение.— Ничто не помешало мне видеть, как ты прекрасна, — возразил он, — и поэтому мне было очень больно от того, что, как я думал, ты вовлечена в пошленькую интрижку.— И все же ты… поцеловал меня в ту ночь… на корабле.— Я не сдержался, — ответил он. — Не смог. Ты была так восхитительно прекрасна, когда обратила свой взор к звездам. И тогда, как ты помнишь, Орисса, произошло нечто такое, что навек останется и с тобой и со мной.— Я не знала… что поцелуй может быть… таким.— И я не знал. Позже, когда я понял, что души наши неразделимы, ты меня сводила с ума. Я ревновал. Если бы ты только знала, как мучила меня мысль об этом муже в Ост-Индской компании!Орисса негромко рассмеялась и дотронулась своими трепещущими пальцами до его руки.— А… теперь? — спросила она, глядя ему в глаза.Ответить он не успел. Позади них раздался голос слуги:— Ужин подан, мэм-саиб.Рука об руку они вошли в столовую.Обслуживали их только двое слуг, а ужин состоял из любимых блюд Ориссы: форель из рек, струящихся с ледников, обжигающе пряное тушеное мясо с многочисленными чашечками ярких приправ, а также фрукты, снятые с деревьев этим утром.Ужин закончился поздно, но и в темноте они еще долго беседовали.Огонь свечей мерцал на ожерелье Ориссы и зажигал искорки в ее волосах, которые она, словно индианка, украсила веточкой благоухающей туберозы.Было восхитительно сознавать, что их души пребывают в таком согласии, что мысли одного откликаются на мысли другого и что вместе они могут обсуждать все, что угодно.Но случались и моменты тишины, тишины, наполненной огромным смыслом, когда их сердца незримо говорили друг с другом, не нуждаясь ни в каких словах.Наконец Майрон отодвинул стул и, обняв Ориссу за плечи, вновь повел ее на веранду.Дневная жара спала, оставив после себя мягкую прохладу, совсем как летним вечером в Англии.Птицы теперь отдыхали, и ничто не нарушало тишину. Звезды, усыпав небо, мерцали как алмазы на темном бархате мрака. Над остроконечной вершиной самой дальней горы, высоко в небесах повис серебристый месяц.— Ты все еще чувствуешь себя маленькой, беспомощной и одинокой? — спросил он.— Теперь нет, — прошептала Орисса, — нет, когда я… рядом с тобой, когда я… наконец-то я… принадлежу тебе.— Мы всегда принадлежали друг другу, — задумчиво проговорил он. — Мы встретились, Орисса, не в первый раз и не в последний. Ты столь же неотделимая часть меня, как я — часть тебя.— Мистер Махла был прав, — чуть слышно промолвила Орисса, — когда говорил, что наша судьба… наша карма… предначертана свыше, и мы ничего не можем с этим поделать.— У меня нет желания менять свою, — так же тихо отозвался Майрон.С этими словами он нежно взял Ориссу за подбородок и повернул ее лицо к себе.На мгновение он погрузился в темноту ее глаз, а потом его губы коснулись ее губ, и он взял ее в сладостный плен.Она знала — спасения не было, даже захоти она этого.Они являлись продолжением друг друга, и ничто во вселенной не могло бы разделить их.— Я люблю тебя! — Его голос дрожал от страсти. — Боже, как я люблю тебя и как мне тебя не хватало! С первого же мгновения, едва мы увидели друг друга, я понял, как ты нужна мне!— Мне кажется, что когда ты… поцеловал меня, я тоже поняла, что… мне не быть… цельной, пока я не соединюсь с тобой.— Как сейчас, дорогая моя, — шепнул он. — Ты моя! Моя, и ничто не может разлучить нас.Он целовал ее… целовал, пока мир вихрем не закружился вокруг нее, пока звезды не осыпались с небес и не устремились хороводом вокруг них. Теперь ее губы принадлежали уже не ей, а ему.— Я люблю… тебя, — выдохнула она. — Я не верила, что такое… глубокое, полное счастье возможно.Он чувствовал, как она трепещет, прильнув к нему, и он понял по ее чуть изменившемуся голосу и покорности ее губ, что он зажег в ней пламя желания не меньшей силы, чем то, которое сжигало его.— Я клянусь заботиться о тебе, защищать тебя и боготворить тебя не только в этой жизни, но и во всех наших последующих жизнях, — пообещал он.— Это… карма, — прошептала она.— Карма любви!Он крепче прижал ее к сердцу и повел сквозь открытые двери веранды в темноту спальни.Белая москитная сетка свешивалась крупными складками на полог кровати. Никакой необходимости в ней в это время года не было, но она напоминала кружевные паруса сказочного корабля.Майрон остановился посреди комнаты и очень нежным прикосновением расстегнул бирюзовое ожерелье Ориссы.Затем он с особой бережностью вынул туберозу из ее волос, а потом одну за другой шпильки, удерживавшие волосы, так что длинные черные пряди дождем рассыпались по ее плечам, спускаясь чуть ли не до талии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55