— думала она, прикладывая к пылающим щекам прохладные ладони. — Обсмеять мой вид, мои одежды?»
Перед глазами вновь и вновь всплывал его образ: высокомерное аристократическое лицо, цинично скривленные губы, холодный взгляд. Она осознала вдруг, что ненавидит этого наглеца всем сердцем. Он оскорбил ее так, как никто и никогда не оскорблял: ясно дал понять, что, по его мнению, гости тети, так шумно и безудержно веселящиеся где-то наверху, достойнее и выше ее, что она не имеет права появляться перед ними в своем простом наряде.
Внезапно злоба, зародившаяся в душе так быстро, так же мгновенно ослабла. Гардения поняла, что больше оскорблена не самими словами лорда, а тем, как и в какой момент он их произнес.
Между ними произошло своеобразное сражение — она не хотела уходить из этого дома, а лорд настоятельно советовал ей сделать это. Он победил. И только потому, что прибегнул к верно действующему против любой женщины оружию — нелестно отозвался о ее внешности.
Ей вспомнился тот момент, когда граф обнял ее в холле за талию и чуть было не поцеловал. Страх и паника, пережитые в те мгновения, с пугающей силой вновь наполнили душу.
«Этот тип решил, что я ветреная актриска, явившаяся сюда, чтобы развлекать гогочущую хмельную толпу, — с ужасом подумала она. — И предположил, что я залезаю на глазах у всех в чемодан, а потом…»
Ей нестерпимо захотелось стереть из памяти этот омерзительный эпизод, навеки забыть и голос молодого француза, и выражение его глаз, и, красивую самодовольную физиономию, и она закрыла уши ладонями, словно этот жест мог принести ей спасение.
«Лорд Харткорт прав! Я не должна появляться в таком виде в шумном зале для балов, — решила она. — Меня действительно поднимут на смех. Потом станут сплетничать, слухи расползутся по Парижу…»
Перед лордом Харткортом Гардения держалась уверенно и даже дерзко. Сейчас же от ее смелости почти ничего не осталось — она чувствовала, что не отважится отправиться на поиски тети.
— Очевидно одно, — сказала она вслух, обращаясь к пустоте, — мне нельзя оставаться на всю ночь в этой комнате.
От пришедшей в голову мысли вернуться в холл и дождаться там дворецкого она тут же отказалась: воспоминание о его пренебрежительном с ней обращении вызвало неприятную дрожь.
— Если бы у меня были деньги, — в отчаянии сжимая пальцы, пробормотала она. — Тогда я смогла бы добиться от этого заносчивого типа какой-то помощи.
Конечно, пара франков, оставшаяся у нее в кошельке, лишь насмешила бы и дворецкого, и всех остальных слуг — надменных спесивцев в напудренных париках.
Гардения медленно прошла к камину и дернула за шнурок звонка, свисавший с карниза с правой стороны. Шнурок этот был свит из дорогих габардиновых лент, а на конце украшен золотистой бахромой.
Один этот шнурок стоит чудесного нового платья, невольно отметила Гардения.
На протяжении некоторого времени в комнате никто не появлялся, и она уже собралась позвонить еще раз, когда дверь отворилась.
На пороге появился тот же самый лакей, который по просьбе лорда Харткорта принес поднос с едой. Первые несколько мгновений Гардения в нерешительности молчала.
Потом заговорила на идеальном, почти классическом французском:
— Мне бы хотелось, чтобы для меня приготовили комнату наверху. Я плохо себя чувствую и не в состоянии присоединиться к ее светлости и остальным гостям. Вы можете передать мою просьбу экономке?
Лакей отвесил ей поклон.
— Попробую ее разыскать, Ma'm'selle, — ответил он.
Ждать пришлось довольно долго. Гардения со смущением размышляла о том, что в столь поздний час экономка, должно быть, уже спит. Что ради нее беднягу разбудят, и той придется впопыхах натягивать на себя одежды и приводить в порядок волосы.
Когда экономка наконец-то появилась, Гардения обвела ее удивленным взглядом. Эта полногрудая седеющая женщина совсем не походила на чопорных английских экономок: ее одежды не отличались опрятностью, а волосы были растрепанными.
— Bonjour, Ma'm'selle. Насколько я поняла, вы племянница мадам? — спросила она.
— Совершенно верно, — ответила Гардения. — Боюсь, я приехала не в самый подходящий момент. Естественно, мне не терпится увидеть тетю, но после длительной поездки я чувствую себя смертельно уставшей. Наверное, для нас обеих будет лучше встретиться завтра утром.
— Весьма разумное решение, Ma'm'selle, — согласилась экономка. — Пойдемте со мной, я провожу вас в комнату, где вы сможете переночевать. Один из лакеев уже понес туда ваш чемодан.
— Большое вам спасибо, — с искренней благодарностью ответила Гардения.
Как только экономка открыла дверь, в комнату ворвался оглушающий вихрь разнообразных звуков. В нем сливались громкие голоса мужчин, пронзительные крики и визг женщин, грохот какого-то падающего предмета, сопровождающийся дружным хохотом. В холле явно происходило нечто невообразимое. Что именно — Гардения не могла себе представить.
Экономка закрыла дверь.
— Полагаю, Ma'm'selle, нам лучше подняться наверх по черной лестнице, — сказала она. — Мы можем выйти к ней через другую дверь прямо из этой комнаты.
Гардения кивнула:
— Пожалуй, вы правы.
Ей было несколько не по себе: если бы лорд Харткорт узнал о том, что она все-таки поступила именно так, как он ей советовал, то непременно посчитал бы ее трусихой. Тем не менее выходить в холл — в дикий гогот и гам — у нее не было ни малейшего желания.
Экономка пересекла комнату. Наверное, она нажала на потайную кнопку в стене — одна часть стенного шкафа неожиданно отъехала в сторону.
Без лишних слов экономка подала знак Гардении выйти сквозь появившийся в стене дверной проем в длинный тесный коридор и, проследовав за ней, каким-то странным образом вернула шкаф на место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73