— Когда-нибудь ты сыграешь и мне.
По небрежному тону герцогини Гардения отчетливо поняла, что у нее нет ни малейшего желания тратить время на подобные глупости.
— А кто придет сегодня к вам на ужин? — полюбопытствовала она.
— Увидишь, — уклончиво ответила герцогиня. — Я устала и после чая прилягу. В это время я всегда стараюсь отдохнуть. Кстати! Ты ведь осталась сегодня без ленча! О Боже! Я ужасно невнимательная. Прости меня, девочка моя. Видишь ли, сама я не ем днем, потому что в последнее время стала набирать вес. Мсье Ворт уже сделал мне по этому поводу выговор. А тебе худеть совсем ни к чему. Ты и так тоненькая.
Я отдам распоряжение слугам, чтобы тебе обязательно подавали ленч.
— Не переживайте, тетя Лили, — успокоила герцогиню Гардения. — Я не привыкла много есть. От чая сейчас бы не отказалась, если…
— Конечно, конечно! Сейчас мы будем пить чай! — провозгласила герцогиня. И, выйдя при помощи лакея из остановившейся у дома машины, стремительно поднялась по ступеням, вошла в холл и заявила дворецкому, что желает пить чай в будуаре. — Кстати! Мадемуазель Гардения осталась сегодня без завтрака! — крикнула она ему. — Не понимаю, почему никому в этом доме не пришло в голову покормить ее перед нашим уходом! Впредь чтобы подобное больше не повторялось!
Дворецкий залепетал слова извинения, но герцогиня уже не слушала его. Она решительными шагами поднялась по лестнице, влетела в свою спальню, а из нее сквозь другую дверь в противоположной стене прошла в будуар. Гардения проследовала за ней.
О существовании дамских будуаров она знала лишь понаслышке. Теперь же находилась в одном из них и с интересом рассматривала его обстановку. Эта комната изобиловала купидонами. Красивые мальчики с луками взирали на нее отовсюду: вышитые — с занавесок, вырезанные из дерева — с ламбрекенов, нарисованные — с великолепных картин.
— Здесь просто потрясающе! — Гардения прижала руки к груди и взглянула на тетю.
Та ее не слышала. Она уже сидела за секретером из светлого дерева, отделанным золотом, и писала какое-то письмо.
Не желая ее тревожить, Гардения присела на край парчового дивана и с удовлетворением проследила, как один из лакеев внес в будуар и поставил на стол массивный серебряный поднос. На подносе стояли два серебряных чайника, кувшинчики с молоком и сливками, а также блюда с крошечными бутербродами треугольной формы — с медом, джемом, pate de foie gras и спаржей, разнообразное печенье, графин с мадерой, фрукты, а также французские пирожные с кремом и орехами.
Без позволения тети Гардения не смела притрагиваться к еде, но так хотела есть, а сладости выглядели настолько аппетитными, что ей стоило немалых усилий сдерживать себя.
Неторопливо дописав письмо, герцогиня скрепила его маленькой печатью, хранившейся в небольшой золотой коробочке, осыпанной драгоценными камнями, и, дернув за шнурок колокольчика, вызвала лакея.
Тот явился незамедлительно.
— Отнесите это в английское посольство, — велела она.
Слуга протянул руку в белоснежной перчатке и взял письмо, склоняя голову в парике.
— Будет выполнено, ваша светлость.
— И поезжайте туда немедленно, — добавила герцогиня. — Это дело не терпит отлагательств.
— Слушаюсь, ваша светлость, — ответил лакей и неслышно удалился из будуара.
Гардения сразу же догадалась, кому письмо.
— Вы написали мистеру Каннингхэму, верно? — спросила она несколько обеспокоенно.
Герцогиня кивнула.
— Я же сказала, что сама отвечу на предложение, которое он тебе сделал, — произнесла она серьезно. — И запомни, пожалуйста: впредь не принимай никаких решений, предварительно не поговорив со мной. Это крайне важно, понимаешь?
— Да, тетя Лили, — сказала Гардения. — Но я не думаю, что мистер Каннингхэм имел в виду что-то скверное, когда приглашал меня сегодня.
— Ты так считаешь? — Герцогиня повела бровью.
— Да, — ответила Гардения растерянно.
— Давай приступим к чаю. Что ты обычно добавляешь в него?
Сахар? Сливки? Бери все, что здесь есть, и не стесняйся. — Герцогиня обвела взглядом поднос с яствами и улыбнулась. — Если бы ты только знала, чего мне стоило добиться от поваров подавать мне все, что полагается подавать к пятичасовому английскому чаепитию! А теперь, когда они наконец-то научились все делать правильно, я не могу позволять себе есть выпечку. От нее сильно полнеют!
Едва Гардения допила первую чашку чая, герцогиня отправила ее отдыхать.
Спать не хотелось и усталости она не чувствовала, поэтому время для послеобеденного сна Гардения посвятила разглядыванию своего отражения в зеркале.
В ее голове вновь и вновь звучали последние слова мсье Борта.
«Какие цели он преследовал, говоря мне все эти странные вещи? — размышляла она. — Неужели Париж настолько порочен, что способен испортить кого угодно, в том числе и меня?
И как это может произойти, если тетя контролирует каждый мой шаг?»
Она расстроилась, что не получила позволения герцогини ехать на прогулку с мистером Каннингхэмом. Это было бы чудесно: сидеть на высоком сиденье его черно-желтого экипажа, слушать стук копыт красавцев-лошадей и наслаждаться быстрой ездой.
Ей вспомнилось, что он пообещал прийти на вечеринку герцогини, и на душе стало веселее. «
«А сегодня, — подумала она, — и мистер Каннингхэм, и лорд Харткорт наверняка тоже пойдут в „Максим“. Как жаль, что мне не позволено там появляться».
Она тихонько запела песню из «Веселой вдовы» и вспомнила, что в маленькой комнатке, примыкавшей к главной гостиной, сегодня утром видела рояль. Ей ужасно захотелось поиграть.
Тетя спала. Окна из ее спальни выходили на другую сторону, поэтому, если бы кто-нибудь негромко заиграл на рояле в главной гостиной, она ничего не услышала бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73