– Пойдем, я тебя до трамвая провожу.
– Пойдем. – Варя отодвинула пустой стакан.
Глава 4
28 декабря 1938 года, среда.
Подмосковье, дорога на Долгопрудный
Советник германского посольства Густав Хильгер любил удить рыбу в Подмосковье. Окружению немецкого аристократа подобное развлечение казалось диковатым, поэтому граф Шуленбург, посол Германии в Москве, его не одобрял. С другой стороны, Хильгер был незаменимым сотрудником – сын московского фабриканта, он родился и провел детство в России, безупречно владел русским языком, прекрасно знал менталитет этого полудикого северного народа. Ему можно было простить такие мелкие слабости, как любовь к подледному лову. И граф Вернер фон Шуленбург прощал советнику, позволяя отлучаться, когда не было неотложных дел.
Густав Хильгер ценил такое доверие, особенно теперь, когда по всей Советской России одно за другим закрывались германские консульства и многие работники посольства трудились практически без отдыха. Расслабившись на заднем сиденье черного «Мерседеса», он задумчиво глядел на ползущие за окном сугробы, но мысли его были заняты не рыбалкой, на которую он выехал несмотря на лютый мороз, а куда более глобальными вещами. Хильгер не одобрял агрессивной политики Гитлера, более того – боялся ее. И дело было вовсе не в миролюбии, к которому, как говорили, советник имел склонность, а в том, что Германия, по его мнению, не имела достаточного технического перевеса для претензий на мировое господство. Гитлер же делал ставку на непоколебимый моральный дух нации, что могло измениться после столкновения с первыми серьезными трудностями.
– А ну-ка постой, Фридрих! – Хильгер наклонился к боковому стеклу.
«Мерседес» сбавил скорость и приткнулся к обочине, не выезжая из широкой снежной колеи, пробитой полуторками.
– Что-то случилось? – настороженно спросил водитель, доставая из кобуры под сиденьем тяжелый «люгер 08».
– Пока не знаю. Отъедь немного назад и дай мне пистолет.
Густав Хильгер открыл дверцу и по щиколотку утонул охотничьими унтами в снегу. Фридрих заглушил двигатель и тоже выбрался из машины.
– Мне показалось, что в сугробе у обочины лежит человек, – произнес советник. – Ты ничего не заметил?
– Нет. Хотя это мог быть пьяный русский, замерзший ночью.
– Так далеко от города? – удивился Хильгер. – Нет, Фридрих. Чутье никогда меня не подводит.
– Это может быть провокацией.
– Тоже сомнительно. Если, конечно, ты никому не говорил, куда точно мы едем.
– Нет.
– Тогда если это и спектакль, то не для нас. А моя профессия не позволяет пренебрегать случайностями. Пойдем, поможешь, если что.
Не пройдя и двух десятков шагов, они разглядели лежащего вниз лицом мужчину в телогрейке и ватных штанах. Услышав хруст снега, незнакомец с трудом поднял голову и что-то простонал.
– Кажется, он горел, – насторожился шофер.
– Осмотри его.
Фридрих наклонился над лежащим и перевернул его на спину. В некоторых местах телогрейка и штаны незнакомца действительно были прожжены, а лицо покрыто жирной копотью. Опаленные до рыжего цвета ресницы и брови выделялись на нем с отвратительной неестественностью. Еще бросалась в глаза кисть левой руки – чудовищно распухшая и синяя.
– В него стреляли, – заявил водитель. – В ногу с короткой дистанции, скорее даже в упор, а в руку издалека.
– Тогда в машину его, – решительно приказал Хильгер. – Быстро!
Они вдвоем подхватили лежащего под руки и впихнули на заднее сиденье. Его одежда задубела так, словно насквозь промокла, прежде чем попасть на мороз.
– Гони в посольство, – сказал советник, устраиваясь рядом с водителем.
Взревел мотор. «Мерседес», буксуя в колеях, развернулся и погнал в сторону города.
Немного отлежавшись в тепле, незнакомец открыл глаза и отчетливо произнес по-немецки:
– Если вы из посольства, не бросайте меня. У меня есть важнейшая информация для Германии. Информация военного характера.
Водитель удивленно поднял брови.
– Ваше чутье действительно вас не подводит, – уважительно покосился он на советника.
– Твое имя? – Хильгер обернулся, положив руку с пистолетом на спинку сиденья.
– Богдан Громов. Бывший сотрудник ЧК.
– Кто в тебя стрелял?
– Коллега. Бывший коллега.
– Что у тебя за информация?
– В меня стреляли, – прохрипел Богдан. – А потом я еле выбрался из пожара. И половину ночи пролежал в снегу. То, что я теперь еду в этой машине, не только ваша, но и моя заслуга. И я намерен разговаривать с вами на равных. По крайней мере не здесь, а в посольстве, после того, как мне окажут медицинскую помощь. Пока это все.
Он закрыл глаза и затих, стиснув кулак здоровой руки. От подтаявшей одежды по салону распространилась тошнотворная вонь.
– Его немецкий не хуже моего русского, – буркнул Хильгер. – Но все же этот Богдан из другого теста, чем мы.
– Что вы имеете в виду? – не понял шофер.
– Что бы ты делал, получив среди ночи две пули, особенно если вокруг полыхает пожар?
– Попробовал бы выбраться, – Фридрих пожал плечами.
– Не думаю. Лично я бы умер. Получил бы болевой шок, истек кровью и сгорел. Ты тоже, скорее всего. Но даже если бы нам удалось спастись из огня, мы бы насмерть замерзли за ночь. Это точно.
– Да, мороз – жуткая вещь, – передернул плечами водитель. – Я и представить не мог, что это такое, пока не почувствовал на себе. С берлинским снежком, который идет раз в три года на Рождество, здешнюю зиму и сравнивать нечего.
– А русские тут живут из поколения в поколение. Так что не дай нам бог столкнуться с ними в этих снегах.
Проскочив к центру города, «Мерседес» остановился в Леонтьевском переулке, возле посольства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24