А вообще в войне за независимость пламя партизанской борьбы ярко разгоралось только там, где не было соединений континентальной армии или они были слабы.
Вашингтону не хватало времени разобраться с Ли. Уход англичан 18 июня из Филадельфии поставил на повестку дня активные боевые действия – войска Клинтона не сидели больше за укреплениями, а, вытянувшиеся длинной колонной по дороге к Нью-Йорку, были уязвимы. Отдав приказ Арнольду занять Филадельфию небольшим отрядом и поддерживать там порядок до восстановления гражданского управления, Вашингтон 24 июня собрал военный совет. Указав, что за неделю войска Клинтона прошли немногим больше 60 километров и, следовательно, испытывают серьезные трудности (частично за счет разрушения мостов, порчи дороги и пр.), он спрашивал мнение генералов, что делать – навалиться всеми силами на Клинтона, ударить по арьергарду или вообще ничего не делать? Ли, считавший себя вторым в армии после Вашингтона, в обычной резкой манере вопросил – «не идиотизм ли, когда союз с Францией гарантирует конечную победу», рисковать? Он очень высоко отозвался о боевых качествах англичан и предрек одни неприятности от нового боя с ними. Штебен, борясь с английским языком, требовал наступать, молодежь – Лафайет и Гамильтон – рвалась в бой. Обсуждение закончилось компромиссом – усилить 2,5-тысячный отряд, уже действовавший на флангах Клинтона, еще 1500 человек и при удобном случае нанести удар по тылу вражеской колонны. Главные силы континентальной армии будут поблизости, чтобы при нужде оказать помощь.
Положение Клинтона было довольно серьезным – его 10 тысяч человек очень растянулись, только от головы до конца обоза было 18 километров. На флангах армию беспокоили отряды американцев, а по пятам шла континентальная армия. Вашингтон мог выставить против Клинтона в общей сложности до 14 тысяч солдат. Соблазн напасть был велик, и наконец Вашингтон отрядил примерно половину армии против арьергарда врага. Командовать отрядом было поручено Лафайету.
Стоило Ли прослышать об этом, как он заявил, что столь ответственное дело лучше поручить ему, ветерану. Против этого было трудно возразить. Ли получил командование и приказ – поутру 27 июня напасть на англичан, когда они тронутся со своего бивака около Монмус-Корт-Хауз.
В тот день Вашингтон быстро повел оставшиеся у него 7800 человек к полю предстоящего боя, где, как ожидалось, шеститысячный отряд Ли уже схватился с врагом. Его план не был совсем ясен, из отданных приказов не следовало, что он собирался дать генеральное сражение.
Стояла ужасающая жара, солдаты выбивались из сил на песчаной дороге, некоторые умирали от солнечного удара. Вашингтон торопил армию, время от времени бригады переходили на бег. Наконец послышались долгожданные звуки боя, но орудийные выстрелы не слились в могучую симфонию, напротив, они быстро угасли, как костер без топлива.
Восседая, как обычно, на прекрасном белом коне, Вашингтон был во главе колонны. До боли знакомая картина – стали попадаться бегущие люди. Генерал остановил одного, несомненно солдата, – тот сбивчиво рассказал, что Ли отступает. Приказав взять солдата под стражу и пригрозив «крепко выдрать», если он вымолвит хоть слово войскам, Вашингтон устремился вперед. Наконец среди шедшего в беспорядке отряда показалась знакомая фигура генерала Ли на лошади. Рядом своры псов.
Бледный от злости Вашингтон потребовал объяснений. Что произошло между ними точно, конечно, неизвестно, как существуют и большие противоречия в оценке уместности отступления Ли. Вероятно, все же он поступил осмотрительно – когда завязался бой, Клинтон внезапно повернул всю армию, и американцы оказались перед лицом превосходящих сил, побежала и бригада Лафайета. Уже по той причине Лафайет даже спустя тридцать семь лет в мемуарах с удовлетворением отмечал, что Вашингтон обозвал Ли «подлым трусом». Наверное, сказано было многое. Генерал Скотт, прославившийся сквернословием, вспоминал: «Да, сэр, он ругался в тот день так, что листья мелко задрожали на деревьях! Никогда я не наслаждался такой бранью ни раньше, ни потом. Сэр, в тот памятный день он ругался, как ангел, слетевший с неба!» Правда, Скотт не был на месте действия... Одно несомненно – Вашингтон был крайне недоволен.
Препираться было некогда: выяснилось, что Клинтон, не ограничившись тем, что опрокинул отряд Ли, идет дальше. К счастью для американцев или, как выразился Вашингтон, «благодаря Провидению, никогда не оставлявшему нас в тяжкий час», он встретился с Ли в таком месте, которое представляло прекрасную позицию, на склоне холма, понижавшегося в сторону англичан. Фланги прикрывал лес, а на пути войск Клинтона, стоит им развернуться и сойти с дороги, – болото. Результаты трудов Штебена сказались – американские бригады в считанные минуты стали так, как приказал Вашингтон, и заняли оборонительный порядок.
Когда появилась английская кавалерия, ее отогнали убийственным залпом почти в упор. Недаром Штебен настаивал на дисциплине огня! Легкая пехота и гренадеры Клинтона атаковали с обычной напористостью, выискивая слабые места в обороне. На этот раз они не добились успеха – американские бригады довольно умело маневрировали, прикрывая возникшие опасные бреши. К вечеру Клинтон прекратил бой. Американцы удержали свои позиции. Вашингтон и Лафайет провели ночь на земле под одним одеялом. Они обсуждали «поведение генерала Ли» и стратегию предстоявшего сражения.
Едва забрезжил рассвет, как Вашингтон схватился за подзорную трубу и обшарил взором поле боя. Никого!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148