Я, всегда
выступавший инициатором наших встреч, тайно мечтал лишь об одном, о самом
светлом, самом счастливом мгновении, когда она наконец доверится мне и
спросит:

- Что вы делаете завтра?

Эти придуманные слова, озвученные ее голосом, так глубоко засели в моем
сознании, так укоренились в самом ранимом и нежном уголке моего сердца,
вытеснив оттуда старое горькое признание, что написанные сейчас напрочь
потеряли свою временную привязку.

- Что вы делаете завтра? - она повторила вопрос, а я ничего не слышал.
Многократно усиленные резонансом четыре слова электрическим громом оглушили
меня. Я оглох от счастья или счастливо притворился глухим и ждал третьего
раза.

- Что вы делаете завтра?

- Я буду мечтать о тебе, - довольно развязанно брякнул я и тут же
спохватился, - почему ты спрашиваешь?

- Просто так.

- А я думал, ты хочешь увидеться завтра.

- Завтра не получится, разве что вечером.

- Но почему опять вечером, почему не днем? - Я оптимистически привередничал,
воодушевленный долгожданным вопросом. - Я хочу видеть тебя в естественном
свете зимнего дня.

- Днем я буду занята.

- Чем ты будешь занята днем? - Ощущая какое-то неприятное смутное
подозрение, я сделал ударение на "чем", желая придать ему более
одушевленный характер.

- Это неинтересно.

- Ах ты господи, как же не интересно, очень даже интересно, просто-таки до
смерти как таинственно.

- Мне предстоит дальнее путешествие за город, нужно проведать человека.

Ну слава Богу, я обрадовался прояснению. Конечно, все просто, долгая дорога
вдвоем, рука об руку, плечом к плечу, что может быть лучше? Ведь мы уже не
раз путешествовоали по ее важным делам.

- Нет, не стоит, это так утомительно, - вполне искренне, не раздумывая, она
отказывалась от предложенных тут же услуг. - Нет, зачем такие жертвы.

Но меня уже трудно было остановить. Она сама, первая спросила о моих
планах, она хочет привлечь меня к какому-то необходимому трудному
мероприятию, следовательно, что-то на самом деле сдвинулось, сошло наконец
с проклятого неподвижного места, и я стал нужен, желаем, необходим.

- Когда мы выступаем?

- Мне нужно быть там после обеда, но право, не стоит утруждаться, и потом,
мне придется там задержаться на некоторое время.

- Я подожду, займусь осмотром достопримечательностей.

- Там нет ничего интересного.

- А что там вокруг?

- Плоское безбрежное пространство...

- Гм, - от радости я потерял дар речи.

Она вспомнила то, от чего я уже сам давно отказался. Это ли не признак? У
меня даже перехватило дыхание.

- Правда, там унылое, заснеженное поле... и, кажется, лес.

- Ах, все-таки лес, - я беззлобно ерничал, уже точно веря в неизбежность
нашей завтрашней встречи. - Я люблю подмосковный лес... - Я уже собрался
процитировать что-нибудь подходящее, но не успел.

- Да ведь этот человек, к которому я должна ехать - мой муж.

Невозможно даже приблизительно изобразить странный булькающий звук,
исторгнутый мною в тот момент.

- Да, у меня есть муж, - она с любопытством посмотрела на меня, -
неужели вы думали иначе?

Любовь делает людей глупыми, точнее, такими, какие они есть на самом деле,
всплыла давняя романтическая мысль. Через мгновение я уже сам удивлялся
своей бурной реакции: конечно, муж, конечно, должен, иначе как же? Кажется,
она что-то такое даже говорила, но в абсолютно законченном прошедшем
времени, в смысле некоторой тени, наподобие своеобразного остаточного
явления, вроде бы и реального, но только как результат, как осложнение
после тяжелой, но излечимой болезни. Снова возник, пришел из далекого
доисторического прошлого, замаячил в непосредственной близости молодой
человек из той неудачной жизни, когда я наотмашь стучал в ее наглухо
закрытые двери. Значит, он был, существовал и угрожал моему счастью на
самом деле. И вот теперь она удивляется моему запоздалому открытию, а я
осматриваю весь долгий, тернистый путь к сегодняшнему состоянию, тоже
удивляюсь, но уже не собственной недогадливости, а наоборот, терпению и
даже прозорливости. Так ведь и она не торопилась! Не торопилась, не
спешила, а теперь поставила в известность, причем не просто ради торжества
истины, а явно с какой-то тайной целью.

- Вот и нет теперь проблем... - с преувеличенной легкостью она подвела
черту моим мечтам.

- Да нет, я все же не отказываюсь наотрез от нашего путешествия, но просто
теперь оно возможно лишь в одном случае, - я сделал паузу, в надежде
подтолкнуть ее к важному признанию (в конце концов она сама начала этот
разговор), но она молчала. - Понимаешь, я не умею жить втроем.

- Я тоже.

Так закончился этот странный разговор. Я понимал - наступил какой-то
действительно важный для нашей судьбы момент. О, я, конечно, не поверил,
будто здесь вполне обычное затруднение и неудобство для нашей новой
встречи, мол, не окажется ли кто-нибудь из нас троих в слишком глупом
положении, а конкретно, не выйду ли я слишком смешным на фоне ее
выздоравливающего, соскучившегося, как она сама выразилась, мужа. Или
наоборот, не получится ли он тем назойливым препятствием нашей близости,
исчезнувшим на время недомогания, а теперь вновь замаячившим на горизонте.
Последнее, по ее словам, вообще не соответствовало ходу вещей, да и я сам
не принимал такой постановки вопроса. Нет, тут было что-то совсем другое,
что-то глубокое, сердечное из области, где решаются самые важнейшие
вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16