Это могли быть немецкие
солдаты, обшаривающие хутора вокруг деревни в поисках укрытого
продовольствия, но могли быть и партизаны. Казимира сдерживала в своем
сердце нараставшую тревогу, отворяя дверь. Она облегченно вздохнула,
увидев стоящую у порога женщину с блестящими, мокрыми от мелкого,
моросящего дождя волосами. Эта женщина была из их деревни; ее муж
участвовал в Сопротивлении. В руках она держала небольшой узелок.
- Здесь еда для моего мужа, "пани" Палузинская, - сказала она
Казимире. - Немцы заметили меня, они подозревают, что и мой Миколай связан
с партизанами. Но наши мужики голодают там, в лесу. "Пан" Палузинский
должен отнести это им.
Казимира объяснила, что Генрик очень болен и не может сейчас
отправиться в такой долгий, опасный путь.
- У вас есть здоровый, крепкий сын, - холодно ответила женщина
Казимире.
Генрик слышал весь разговор через открытую дверь своей комнаты. Он
позвал свою жену, велев ей провести женщину в дом, чтобы случайно не
попасться на глаза проходящему мимо патрулю. Крестьянка быстро вошла в дом
к Палузинским и стала упрашивать Генрика послать сына в лес к партизанам,
чтобы отнести еду. Палузинский-отец встал с постели, собираясь пойти сам,
несмотря на то, что чувствовал себя очень плохо и еле стоял на ногах от
слабости. После долгих уговоров Казимира уложила его обратно,
согласившись, что к партизанам должен идти их сын. Она испугалась, что
прогулка под холодным осенним дождем сведет ее мужа в могилу.
У Януша не оставалось выбора. Отказавшись, он навсегда потерял бы
уважение соседей и односельчан. До конца своих дней носил бы позорное
клеймо труса, а постоянные укоры отца сделали бы его жизнь совершенно
несносной. К тому же в эти утренние предрассветные часы риск попасть в
лапы немцам был минимальным.
Отец дал ему подробные инструкции, как найти скрытое убежище
партизан, и юноша ушел, поплотнее подвязав поясом пальто и подняв
воротник, чтобы укрыться от моросящего дождя. Казимира видела, какой
гордостью светились глаза ее мужа, когда он провожал взглядом Януша.
Генрику редко приходилось гордиться поступками сына, но сегодня его Янушу
удалось отличиться. К несчастью, эта гордость очень скоро обернулась
бедой...
В лесу Януша схватили немецкие солдаты, которые были прекрасно
осведомлены о том, что между партизанами и жителями окрестных сел
существует налаженная связь. По капризу судьбы вражеский патруль
прочесывал именно тот участок леса, куда направился молодой Палузинский.
Януш попался немцам через десять минут после того, как он вышел из дома.
К чести молодого человека надо сказать, что он не сразу сдался, когда
фашисты стали зверски бить его. Однако в страшных застенках Люблина палачи
Гестапо за один день сумели развязать ему язык.
Он назвал имена партизан и те деревни, откуда они были родом,
рассказал, где в лесу расположены их основные лагеря, припомнил, кто из
местных жителей участвовал в Сопротивлении, а кто снабжал партизан
продовольствием. (Большинство из этих сведений были его собственными
догадками, и он старался, чтобы его речь на допросе звучала убедительно).
Это случилось, когда его привели в камеру, специально оборудованную для
пыток. Его голову погружали в воду и держали, пока он не терял сознание,
захлебываясь, затем приводили в себя, избивали и снова пригибали к лохани
с водой, и так до тех пор, пока он не признался, что его родители
поддерживают связь с партизанами... Только когда после нескольких ожогов
горящими сигаретами кожи в паху с разбитых губ юноши не сорвалось никаких
новых показаний, его мучители поняли, что больше он ничего не знает.
На следующий день Януша отправили в Замок Люблин - древнюю крепость,
стоящую на холме. Немцы разместили здесь тюрьму и здание суда. Здесь, в
маленькой часовне, превратившейся в зал судебных заседаний, ошеломленного
юношу приговорили к лишению свободы. Ему повезло: он остался жить, в то
время как несколько польских граждан, приведенных под конвоем в немецкое
судилище вместе с Янушем Палузинским, были признаны виновными. Их тотчас
же увели в соседнюю комнату и там расстреляли.
Из Замка Люблина он попал в концентрационный лагерь Майданек,
печально известный всему свету как место страдания многих тысяч
заключенных - поляков, венгров и чехов, и этот лагерь оставил несмываемую
отметину на его теле - на запястье Януша был вытатуирован номер, под
которым юноша значился в списках заключенных. Так фашисты метили, словно
скот, все свои жертвы в концлагерях.
Когда он оправился после побоев, а раны и ожоги затянулись и
перестали мучить его не прекращающейся ни днем, ни ночью болью, он начал
размышлять о своем нынешнем положении и пришел к выводу, что у него
гораздо больше шансов выжить, чем у других заключенных. Во-первых, он был
молод, во-вторых, жизнь с малых лет приучила его существовать на голодном
пайке (хотя, конечно, та пища, которой его кормили в Майданеке, не шла ни
в какое сравнение с самой убогой и скудной домашней едой); к тому же он
был хитер и ловок, имел замашки мелкого жулика и частенько был не прочь
поживиться тем, что плохо лежит. Он не испытывал угрызений совести из-за
своих ошибок, мелких грехов и даже крупных проступков (ведь хорошо
известно, что муки совести - тяжкое бремя для души);
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162