На резных столиках, занимая весь небольшой зал (по возможности соблюдая интервал между соседями), сидело человек десять-двенадцать.
Я подошел к стойке бара. Упитанная молодая барменша оценивающе взвесила меня взглядом и подобрела, осветив лицо милой простой улыбкой.
- Пиво? Или что покрепче?
- Я, крошка, за рулем.
- А!.. - беззаботно протянула она. - Сейчас многие за рулем не стесняются выпивать.
- А потом в сводки дорожных происшествий попадают.
- А вы осторожный.
- Битый, просто битый, - ухмыльнулся я и осмотрелся. - Чем, однако, угощают в вашем приятном заведении?
Женщина протянула меню, отпечатанное под обязательную синюю копирку, и я стал прилежно изучать листок.
Пока барменша передавала мой заказ невидимым поварятам, я взял бутылку "Пепси" и сел за столик у окна. Мне был виден мой "Мерседес", что было удобно.
В зале было жарко. Пол грязноват. Раньше - типовая придорожная столовая, а теперь, в новой ипостаси, заведение маскировало длинную железную стойку выдачи полупрозрачной кисеей, лениво колышащейся от легкого сквозняка. За соседним сдвоенным столиком сидело четверо мужчин, конечно, водителей грузовиков.
Еще одна группка словно сошла с карикатуры, высмеивающей бюргерскую жизнь: семейство из четырех человек чисто немецкого облика. Мне стало смешно, потому что при взгляде на одинаково толстых, - упруго толстых! отца семейства, жену и двух киндеров (все четверо в шортах и цветных рубашках) всплыл риторически-бесполезный вопрос: журнальный ли образец служит эталоном для подобного воплощения, или в природе некоторых людей уже заложен некий образ, при наличии средств немедленно материализующийся? Ноги из штанин шорт выползали толстенькие, крепенькие и даже у малых отпрысков одинаково целлюлитные.
Барменша, она же официантка, принесла мне на подносе тарелку борща, салат и на второе - мясо в обрамлении пюре с ложкой топленого сливочного масла в картофельном центре. К моему столу, высоко подняв хвост, неторопливо подошел черный с белыми пятнами кот и потерся о мою ногу.
- С утра ведь жрет, а все мало, - с любовью в голосе сказала барменша, а кот хрипло мяукнул в ответ.
От горячего борща, от вполне приличного мяса, запитого советским компотом из сухофруктов, я расслабился. Хотелось смирно сидеть, беседовать с барменшей, наблюдать за котом, уже спавшим на стуле рядом со мной. В проем распахнутой двери вливался яркий свет; пятнистые летние тени на столах и полу, куда забиралось солнце, - и где поблескивал лакированный козырек голливудской шапочки на голове толстого русского бюргера.
Мимо ресторана, по шоссе медленно проследовала вереница джипов. Последний, ярко-фиолетового цвета, шустро вильнув, оказался на стоянке, и из бокового открытого окна водитель - молодой мордастый парень, - рассеянно оглядевшись, вдруг встретился глазами со мной. Секунду, с легким уверенным вызовом, характерным для определенного сорта перестроечной братвы середины и конца девяностых годов, он смотрел на меня, потом отвел взгляд. Джип взревел, сорвался с места и присоединился к кавалькаде, вскоре исчезнувшей вдали.
Я взглянул на часы: половина четвертого. Настроение внезапно омрачилось, словно солнце за стеклами ресторанных окон, на которое наползла толстая тучка, за руку тянувшая вслед за собой ещё более сизую подружку.
Я подозвал барменшу и расплатился. Она улыбнулась мне уже отстраненно, и тронула кота за дернувшееся ухо:
- Пойдем, Васька, чем-нибудь угощу.
Я прошел к машине, похлопал себя по карманам в надежде найти сигареты - все выкурил в дороге. Не идти же снова в ресторан. Сел и заглянул в бардачок. Илья, как и обещал, купил мне блок "Кэмел". Я вытащил пачку, закурил и тронул с места машину.
Что-то меня тревожило. А я привык доверять своей интуиции. Помню, впервые обратил внимание на собственное чутье ещё пацаном. Да, было мне лет десять, когда я открыл для себя возможность наесться без хлопот, отоварившись консервами и плоскими брикетами - масла, сыра, ветчины - в близрасположенном "Универсаме", незаметно рассовывая продукты по карманам. Потом этот самообслуживающийся разгул прикрыли, но некоторое время я мог сыто и сонно, как давешний кот, смотреть на мир. И однажды, зайдя очередной раз ради взимания продовольственной дани, заметил изменение атмосферы в светлом огромном зале магазина. Загнав голод в подполье, я потратил несколько минут, чтобы раскидать изъятые было продукты по местам, а у кассы на выходе был с воплями торжества захвачен в плен.
Конечно, возмущенные бабы ничего не нашли, но я был, помнится, поражен яростью, обращенной на меня, ребенка. Я это запомнил и обмозговал уже потом.
Поймав меня с поличным, продавщицы отправили бы меня в колонию на пару лет - это уж точно, я специально интересовался. Я знал, что если каждую из этих женщин в спокойной обстановке поставить перед выбором: колония для ребенка или сумма, которую магазин потерял в результате моего желудочного разбоя, они бы предпочли заплатить сами. Но в тот момент ярость и желание придушить меня были написаны на каждом лице.
Подлая жизнь, заставившая меня воровать еду. И подлая тупость людей, спрятавших за букву закона собственную совесть!
Навстречу мне проехали два джипа, похожие на те, что недавно тормозили у ресторана.
По сторонам дороги густо стоял лес. Ельник. Как это говорится: "В березовом лесу веселиться, в сосновом - молиться, а в еловом - удавиться".
Еще одно - уже в полнеба - облако занавесило солнце. Почти исчезли встречные машины. Я взглянул в зеркало заднего вида. Нет, все нормально растянутая цепочка грузовиков и легковушек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72