ужасное, чуть не во всю стену зеркало, в котором постоянно, где бы ты ни был в комнатке, краем глаза упираешься в свою спину, лицо, руки — в свое одиночество.— Пошли, — сказал Дзержинский.Савинков предложил поужинать в «Бретани».— Там рыба хорошая, — пояснил он, — под белым соусом. И не только вина можно спросить, но и водки. Оттуда позвоним Ивану Николаевичу и Егору — «Бретань», чтоб посетителей приваживать, добилась себе телефонного аппарата.В «Бретани» было тихо; посетители в это время сюда не заходили — межсезонье. Заняли стол на восемь человек в отдельном кабинетике, обитом красным плюшем. Савинков усмехнулся:— У кабатчиков, верно, тайный сговор с хозяевами борделей: с отрыжкой сытости появляется тяга к блуду, а здесь и цвет способствует… Что вы закажете, Дзержинский?— То же, что вы.— Тогда спросим рыбы. Пить что хотите?— Я не пью.— Вообще?— Да.Савинков смешливо почесал кончик утиного носа:— Это принцип?— Необходимость.— Именно?— Надо иметь постоянно чистую голову.— Проспитесь — вот и будет чистая.— Он не пьет, — сказал Сладкопевцев, — это правда, Борис.Каляев, улыбнувшись, заметил:— Феликс, но однажды ты выпил. Помнишь?— В Вильне? — спросил Дзержинский.— Да. Можно расскажу?— Конечно.Каляев закурил черную парижскую сигаретку и сразу же стал похож на испорченного мальчишку — юн, а сигаретка в его детских руках казалась противоестественной всему его облику.— Феликс был влюблен в гимназистку, — начал Каляев, по-прежнему улыбаясь, — и посылал ей стихи в галошах ксендза, который преподавал в мужской и женской гимназиях. Стихи юная Диана читала, но во взаимности не призналась. Сначала Феликс хотел лишить себя жизни, а потом мы уговорили его выпить вина. И он, поплакав, понял: все, что происходит, всегда к лучшему.— Стреляться хотели? — осведомился Савинков.— А как же иначе? Конечно.— Вы написали хороший рассказ в «Червоном Штандаре», — заметил он.— Каляев мне перевел. Очень честная штука. Готовите книгу рассказов?— Я писал не рассказ, — ответил Дзержинский. — Это отчет о побеге.— Это рассказ, — возразил Савинков. — Все мы, пишущие, кокетничаем скромностью. Официант!Тот подплыл стремительно, склонив голову по-птичьи набок, почтительно буравя птичьими, круглыми, черными бусинками глаз лицо посетителя.— Рыбу варите недолго, — сказал Савинков, — пусть внутри останется краснинка. Соус подайте отдельно каждому. Пусть потрут чеснока, передайте на кухню. Спаржу не солите, принесите рыбацкую соль, очень крупную, мы — сами. Проследите за тем, как будут готовить.«Лучше б он на „ты“ говорил, — подумал Дзержинский, — с „вы“ это еще обиднее».— Иван, посмотри, наши не идут? — попросил Савинков.— Так рано еще.— Посмотри, — повторил Савинков.Каляев поднялся, пошел к двери — махонький, в чем только жизнь держится.— У вас как в казарме, — заметил Дзержинский. — Повиновение полное.Савинков пожал плечами, но видно было, что ему эти обидные слова понравились.— Мы добровольно приняли команду, Феликс, — сказал Сладкопевцев. — Мы ведь действуем, нам нельзя без железной дисциплины.— Дисциплина должна быть самовыражением призвания.— У вас великолепное чувство слова, — заметил Савинков, — обидно, если вы погрязнете в социал-демократических дискуссиях и рефератах. Уж если не к нам, не в наши ряды — то писать.— В спорах рождается истина, — сказал Сладкопевцев, поняв, что слова Бориса неприятны Дзержинскому. — Они по-своему ищут, пусть.— Революции нужны подвижники дела, а не спора, — не согласился Савинков. — Женаты?Дзержинский ответил вопросом:— А вы?— Де факто.— Дети есть?— Да.— С вами живут?— Я их не вижу.— Пишете новеллы? — продолжал спрашивать Дзержинский — ему надоела манера Савинкова ставить быстрые вопросы и поучать, растягивая слова, сосредоточив при этом свой взгляд на переносье собеседника.— Он пишет великолепные стихи, — сказал Сладкопевцев. — Почитай, Борис, а?— После пятой рюмки, — пообещал Савинков.И в это время вернулся Каляев с Егором Сазоновым и Евно Азефом.— Иван Николаевич, — представился Азеф, руки не протянув: он устраивал свое огромное, расплывшееся тело в кресле, которое стояло подле Савинкова.— Василий Сироткин, — назвал себя Сазонов.Каляев и Сладкопевцев переглянулись.— Егор, ты что, с ума сошел? — спросил Каляев. — Это же Дзержинский.— Он прав, — сказал Азеф и, отломив кусок хлеба, начал жадно жевать. — И не надо смотреть на меня с укоризной. Он прав. Василий Сироткин — очень красиво звучит. Вы социал-демократ, Дзержинский?— А вы?— Я инженер.— Член партии?— Беспартийный, — усмехнулся Азеф.Дзержинский встал из-за стола, молча поклонился всем и пошел к выходу.— Зря, — сказал Сладкопевцев, — напрасно ты эдак-то, Иван.— Нет, не зря! — Азеф жевал чавкающе, быстро, обсыпая крошками свой дорогой костюм. — Ты б еще сказал ему, что завтра едешь в столицу, царя убивать. «Поедем, мол, с нами, в Мариинку зайдем, Павлову посмотрим». Дерьмо вы, а не конспираторы!Каляев поднялся, хотел что-то сказать Азефу, но сдержался, побежал за Дзержинским.— Иван, Дзержинский спас меня, — сказал Сладкопевцев. — Когда мы с ним бежали из ссылки, он мне свой паспорт отдал, сам остался без документов…Азеф пожал плечами.— Ну и что? — спросил он, по-прежнему жуя хлеб. — Бабьи нежности. Ну спас, а дальше?Сазонов спросил:— Это он написал «Побег»?— Да, — ответил Савинков. — И вот что — товарищ Азеф преподал нам урок. Вину беру на себя: я Дзержинского пригласил. Революция не терпит сентиментальностей. Что касается его замечания о дисциплине: каждый из нас волен отринуть дисциплину боевой организации, каждый волен отойти, но если уж не отходит — тогда слепое подчинение Азефу и мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193