И то и другое проистекало из одного источника. Впервые за время их знакомства он одобрил госпожу де Шеньер. Но не до такой степени, чтобы оправдать ее пренебрежение покровительством генерала Гоша.— Арест, — закончила Жермена, — положил конец колебаниям тетушки. В конце концов, она всего лишь человек.— Признаться, я тоже никогда не считал ее ангелом.Жермена улыбнулась и вздохнула. Они не спеша пошли по вырубке.— Ни в самих Шеньерах, ни в их женах нет ничего ангельского. Странное, необузданное, несчастное семейство, раздираемое внутренней ненавистью, которая не однажды приводила к братоубийству. Так было всегда.— Вот и объяснение всему, что со мной случилось. Такова традиция Шеньеров.Их разговор прервало появление Констана. Он приближался, тяжело опираясь на палку. Бледность придавала его смуглому лицу зеленоватый оттенок. Он приветствовал их с сардонической улыбкой.— О, Жермена! Вы воспользовались возможностью поблагодарить своего спасителя. Очень достойно с вашей стороны.— Разве он также и не ваш спаситель, Констан?— Дитя, вы смешите меня. Я еще слишком слаб от раны, нанесенной его друзьями. Вот и ответ.Однако рассмеялся не младший де Шеньер, а Кантэн.— С каким смехотворным упрямством вы цепляетесь за эту любезную вашему сердцу выдумку!— С тех пор вы, как вижу, сменили компанию. Полагаю, что нынешняя при сложившихся обстоятельствах вам более удобна. Что же, бегать с зайцами и одновременно охотиться на них с собаками можно лишь до тех пор, пока собаки не разгадают вашу хитрость и не разорвут вас. Этим обычно и кончается.— Вы известили Сен-Режана о ваших умозаключениях?— Ах, сударь! Не в моих правилах платить добром за зло!— О, нет! — поправила его Жермена. — В ваших правилах платить злом за добро. Что вы сейчас и доказываете.С ехидной усмешкой Констан посмотрел на Кантэна.— В лице мадемуазель де Шеньер вы имеете стойкого защитника. Поздравляю.— Благодарю вас. В подобном деле я вполне удовольствуюсь защитой дамы.— Вот как? Я не слишком сообразителен, а посему не будете ли вы любезны объяснить мне, что значат ваши слова.— Все достаточно просто, — сказала Жермена. — Он слишком вас презирает, чтобы ссориться с вами. И не без причины. Вы — обыкновенное ничтожество.Констан по-прежнему улыбался.— Если красота — в глазах смотрящего [Если красота — в глазах смотрящего... — английская пословица] , то и уродство — тоже. Вы видите во мне то, что желаете видеть. Я очень сожалею, что подобный подход вводит вас в заблуждение.— Господин де Шеньер имеет в виду, что он непроницаем для оскорблений. Какой возвышенный склад ума!— О, едва ли я претендую на столь многое. Все зависит от того, откуда исходит оскорбление. Язык женщины не способен оскорбить наше достоинство; язык мужчины способен, но только в том случае, если оный мужчина сам обладает достоинством.Жермена вскрикнула и в негодовании отвернулась от кузена. Однако Кантэн предпочел ответить Констану в его же тоне:— Очаровательная точка зрения. Очаровательная разборчивость. Интересно, остались бы вы верны им, если бы оный мужчина поспешил бы отодрать вас за уши?— Ваш намек слишком груб, — надменно проговорил Констан.— Кантэн, зачем вы берете на себя труд отвечать этому пустому, набитому оскорблениями болтуну?— О, женская непоследовательность! — усмехнулся Констан. — Будучи пустым, я не могут быть набит оскорблениями.— Разумеется, нет, — снисходительно согласился Кантэн.— Ах!— Просто пустому.— Вы меня выручили, но, конечно же, я не предполагал, что вас невозможно оскорбить.— На редкость безопасное предположение, господин де Шеньер.— У меня не было времени подумать о безопасности, господин... Господин де Карабас.Вспыхнув, Кантэн сделал порывистое движение в его сторону; усмешка слетела с губ Констана. Возможно, он даже спросил себя, не слишком ли далеко за пределы осторожности зашла его дерзость. Возможно, почувствовал облегчение, видя, как Жермена проскользнула между ними и излила на него все презрение, накопившееся у нее на душе:— Какой же вы жалкий, ничтожный, наглый трус, Констан! Опираясь на палку, строя из себя несчастного больного и прикрываясь своей болезнью, вы злоупотребляете терпением человека, не далее как вчера спасшего вас от смертельной опасности!Констан прервал мадемуазель де Шеньер:— Вот уж нет! Что угодно, но только не это. Все, о чем вы говорите, не более чем предположения, поверхностные предположения молодой девушки. Но, думаю, и сам господин де Морле не станет притворяться, будто он был движим мыслью о моем спасении. Это было бы слишком даже для него.— Справедливое утверждение, — согласился Кантэн. — С моей стороны было бы столь же странным прийти вам на помощь, как с вашей — признать ее.— Премного обязан за вашу откровенность, сударь, — сказал Констан.Здесь их разговор прервал Сен-Режан; надетый на нем гусарский доломан еще больше подчеркивал стройность его худощавой фигуры. Он пригласил всех троих на завтрак и вместе с господином де Шеньером первым пошел по направлению к хижине. Жермена под руку с Кантэном не спеша последовали за ними.— Ваше терпение не уступает вашей храбрости, — похвалила она молодого человека.— Дорогая, — ответил он, — мой гнев здесь не требуется. Господин Констан собственным языком выроет себе могилу, прежде чем успеет хоть немного состариться. Каковой судьбе я его и препоручаю.
КНИГА ТРЕТЬЯ Глава IКОМАНДОВАНИЕ Д’ЭРВИЙИ
В Ла Нуэ Кантэн провел целый месяц. Тем временем Кадудаль оправился от раны и принял на себя в Бретани и Нормандии обязанности Корматена, исполнение которых с каждым днем повышало его авторитет в глазах роялистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124