"Смотрите!". Берлигейм съежива-
ется, а он сдирает свою кожу. Умный Бэйн-Хипкисс, он сделал меня, я сижу
с открытым ртом, он стоит, усмехаясь, с кожей болтающейся на лапе, слов-
но дохлая кухонная тряпка. Он белый! Я притворяюсь невозмутимым. - Это
напоминает мне, касательно мысли, сказанной ранее, и фильм, что мы сей-
час смотрим, - интересный тому пример...
Но он обрывает меня.
- Ваша позиция, в целом еретичная, имеет свой резон, - констатирует
он, - но с другой стороны, мы не можем позволить, чтобы целостность на-
шей операции была поставлена под вопрос, волей-неволей, людьми со смеш-
ными идеями. Отец Блау ошибался, мы тоже стадо не без паршивых овец. С
другой стороны, если каждый из нашей паствы вздумает покинуть нас, то
кто же спасется? Вы должны стать первым. Мне пришлось использовать это
(виновато показывает фальшивое лицо), чтобы приблизиться к вам, это ради
здоровья вашей души.
Болбочет гололицый Бэйн-Хипкисс. Неужели Бчрлигейм схвачен, должен ли
он сдаться? Ведь все еще есть знак с надписью "ВЫХОД", в сортир, на
стульчак, в форточку.
- Я уполномочен применить силу, - извещает он, хмурясь.
- Касательно мысли, упомянутой выше, - замечаю я, - или начинавшей
упоминаться, фильм, что мы смотрим, - сам по себе ритуал, множество лю-
дей смотрит такие фильмы и отказывается понимать то, что в них говорит-
ся. Согласи...
- В настоящее время у меня есть более срочное дело, - говорит он, -
сами пойдете?
- Нет, - твердо отвечаю я. - Обратите внимание на фильм, он пытается
сказать вам кое-что, откровения не так часты в наше время, чтобы позво-
лить себе швыряться ими налево и направо.
- Я должен предупредить вас, - говорит он, - что для человека, испол-
ненного рвения, нет преград. Рвение, - гордо продолжает он, - это мое
отчество.
- Я не пошевелюсь.
- Должны.
Теперь Бэйн-Хипкисс легко передвигается на маленьких священничьих
ножках, боком минуя ряды сидений. Хитрая улыбка на лице выдает его ие-
рархическую принадлежность, руки невинно сжаты на животе, чтобы проде-
монстрировать чистоту намерения. Странные повизгивания, как в "Ночи Кро-
вавого Зверя", пугающе красноватый оттенок неба, как в "Оно покорило
мир". Откуда они исходят? Сладость, текущая из-под кресел, стала всепог-
лощающей. Я попытался предостеречь его, но тщетно, он не слышит. Выхва-
тываю футляр из кармана пиджака, вставляю иглу в смертельное инструмен-
та, пригибаюсь в готовности. Бэйн-Хипкисс приближается, глаза закрыты в
мистическом экстазе. Я хватаю его за глотку, погружаю жало в шею, его
глаза выпучиваются, лицо корчится, он оседает, дрожа, мешком посреди си-
дений, через мгновение он залает, как собака.
Большинству не хватает соображения, чтобы бояться, они смотрят теле-
визор, курят сигары, тискают жен, рожают детей, голосуют, выращивают
гладиолусы, ирисы, флоксы, никогда не заглядывают в лицо "Вопящему Чере-
пу", "Подростку-Оборотню", "Тысячеглазому Зверю", никакого понятия о
том, что скрыто поверхностью, никакой веры в явления, не признанные ие-
рархией. Кто в безопасности, когда за стенами дома бродит "Подрос-
ток-Оборотень", когда улицы дрожат под лапами "Тысячеглазого Зверя"? Лю-
ди думают, что это все шутки, но они ошибаются. Опасно игнорировать ви-
дение - вот, например, Бэйну-Хипкисс, он уже залаял.

Дональд Бартельм
ТЫ МНЕ РАССКАЖЕШЬ?
Из книги "Возвращайтесь, доктор Калигари" (1964)
Перевел Алексей Михайлов
Хуберт преподнес Чарльзу и Ирен миленького ребеночка к Рождеству. Ре-
беночек был мальчиком, и его звали Пол. Чарльз и Ирен, у которых за мно-
го лет детей не случилось, были в восторге. Они стояли над детской кро-
ваткой, смотрели на Пола и никак не могли наглядеться. Красивый мальчик
с черными глазками, черными волосиками. Где ты его взял, Хуберт? спраши-
вали Чарльз и Ирена. В банке, отвечал Хуберт. Загадочный ответ, Чарльз и
Ирена ломали голову. Все пили глинтвейн. Пол рассматривал их из колы-
бельки. Хуберту было приятно, что он смог доставить им такое удовольст-
вие. Они выпили еще.
Родился Эрик.
У Хуберта и Ирен была тайная связь. Очень важно, чувствовали они,
чтобы Чарльз не узнал. Для этого они купили кровать и поставили в другом
доме - удаленном от того, где жили Чарльз, Ирена и Пол. Новая кровать
была маленькой, но достаточно удобной. Пол задумчиво смотрел на Хуберта
и Ирен. Связь длилась двенадцать лет и положительно была очень успешна.
Хильда.
Чарльз наблюдал из окна, как Хильда росла. Начиная с младенчества,
потом четырехлетия, потом прошло двенадцать лет, и она достигла того же
возраста, что и Пол - шестнадцати. Какая прлестная молодая девушка! раз-
мышлял Чарльз. Пол соглашался с Чарльзом; ему уже довелось покусать кон-
чики прелестных грудей Хильды. Хильда казалась себе слишком старой для
большинства мальчиков возраста Пола - но не для Пола.
Сын Хуберта, Эрик, хотел Хильду, но не мог заполучить ее.
Пол продолжал клепать бомбы в подвале, при тусклой лампочке. Бомбы
делались из длинных банок из-под "Шлица" и пластичной субстанции, кото-
рую Пол отказывался назвать. Бомбы продавались другим мальчикам возраста
Пола, чтобы швырять их в отцов. Бомбы скорее пугали, чем наносили ощути-
мый вред. Хильда помогала Полу продавать бомбы, пряча их под черным сви-
тером, когда выходила на улицу.
Хильда срубила черную грушу на заднем дворе. Зачем?
Ты знаешь, что Хуберт и Ирен находятся в связи? спросила Хильда Пола.
Пол согласно кивнул.
Потом добавил: Но мне наплевать.
В Монреале они гуляли по первому снегу, оставляя следы, похожие на
кленовые листья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24