Пикуль Валентин
Каторга

Владимир Пикуль
Каторга
* Часть первая. НЕГАТИВЫ *
Издалека вели сюда
Кого приказ,
Кого заслуга,
Кого мечта,
Кого беда...
Ал. Твардовский
Пролог первой части. ЗАОЧНО ПРИГОВОРЕН К СМЕРТИ
Я свободен, и в этом - мое великое счастье... Никто не принуждает автора выбирать себе героя - хорошего или плохого. Автор вправе сам сложить его, как мозаику, из красочных частиц добра и зла. На этот раз меня увлекает даже не герой, а то страшное переходное время, в котором он устраивал свое бытие, наполненное страданиями и радостями, внезапной любовью и звериной ненавистью.
Наверное, герой понадобился мне именно таким, каким однажды явился предо мною, и мне часто делалось жутко, когда он хищно вглядывался в меня через решетки тюрем своими желтыми глазами, то пугая меня, то очаровывая... Порою мне хотелось спросить его:
- Кто ты? Откуда пришел? И куда уводишь меня?
Но сначала нам придется побывать в Лодзи.
Это был "привислянский Манчестер", столица ткацкого дела, ниток, текстиля и тесемок, где в удушливой паутине фабричной пряжи люди часто болели и очень рано умирали. Недаром в пивницах Лодзи любили поминать мертвых:
Эх, пойду я к дедам в гости,
Жбанчик водки на погосте
Выпью, где лежат их кости,
И - поплачу там...
Лодзь входила в XX век как самый богатый и самый грязный город Российской империи: фабрики отравляли людей дымом и копотью, они изгадили воду в реках и окрестных озерах. Трудовой люд копошился в окраинных трущобах, где не было даже зачатков канализации, перед будками уборных выстраивались по вечерам дрожащие от холода очереди. Зато в этом городе сказочно богатели текстильные короли, а на Петроковской до утра шумели кафе-шантаны с доступными женщинами, полураздетые красотки брали по сотне рублей только за интимную беседу с клиентом. Здесь же, на Петроковской, в царстве золота и пороков, неслыханных прибылей и расточительства, высились монолитные форты банков, в которых размещали свои фонды капиталисты Варшавы, Берлина и Петербурга...
Стачки лодзинских ткачей уже вошли в историю революционной борьбы - как самые кровавые, полиция Царства Польского жестоко усмиряла бастующих. В подполье работала "Польская социалистическая партия" (ППС), к центру которой примыкал тогда и Юзеф Пилсудский, будущий диктатор Польши, который силился разорвать революционные связи русских и поляков. На самой грани нашего столетия в ППС появилось левацкое крыло "молодых", заявивших о себе отважными "боевками", где все решала пальба из браунингов, дерзкие экспроприации (сейчас таких людей называли бы "экстремистами").
Был холодный ветреный день, домовые водостоки низвергали на панели буруны дождевой воды. В цукерне пани Владковской почти на весь день задержался молодой человек. Под вечер он щедро расплатился с лакеем и, еще раз глянув в окно, в котором виднелась громадина Коммерческого банка, вышел на Петроковскую - под шумный ливень. Раскрыв над собою зонтик, он проследовал в соседнюю цирюльню пана Цезаря Гавенчика, где был телефон. Приглушенным голосом им было сказано:
- Инженер? Это я, Злубый... где Вацек?
- Ушел, - донеслось в ответ. - Я тут с Глогером.
- Так передай им, что я с утра не вылезал из цукерни. Но, кроме городового у входа, не заметил даже наружных филеров. А что ждет нас в банке - никто не знает.
- Хорошо, - отозвался Инженер. - Я надеюсь, все будет в порядке, а Вацека я успокою. Итак, до завтра.
Покинув цирюльню, Злубый исчез во мраке кривых переулков, изображая крепко подгулявшего конторщика:
Ты лейся, песня удалая.
Лети, кручина злая, прочь..
В полдень следующего дня, когда ливень, загнал городового в подворотню, возле Коммерческого банка остановились четыре коляски. Среди боевиков выделялся респектабельный господин лет тридцати, отлично выбритый - как актер перед генеральной репетицией. В руке он держал объемистый саквояж. Это был член "боевки", имевший подпольную кличку "Инженер".
- Все зависит от тебя, - шепнул ему Вацек, - и пан Юзеф обещал отсыпать тебе тысячу злотых в награду. Если кассир сам не откроет сейф, предстоит поковыряться! Мы будем удерживать банк, пока ты не возьмешь главную кассу.
Инженер встряхнул саквояжем, в котором железно брякнули слесарные инструменты. Он спокойно сказал:
- Не первый раз! Если не нарвусь на замок Манлихера, то с меллеровскими защелками управлюсь быстро...
У каждого боевика было по два браунинга, по четыре пачки патронов. Главные ценности банка хранились в сейфе секретной кассы, куда обязан проникнуть Инженер, а "боевка" тем временем возьмет выручку с общего зала. Не спеша поднимались по лестнице, внешне чуждые один другому. Швейцар все-таки насторожился:
- Вы, Панове, зачем и к кому идете? Вацек показал ему поддельный вексель:
- Получить бы кое-что с вашего банка...
Боевики проникли в общий зал, где публики было человек сорок, не больше. Они заняли места в очередях к кассирам, ожидая сигнала от Вацека. Следом за ними, позвонив куда-то по телефону, вошел в зал швейцар, и только тут Вацек понял, что он из внутренней охраны Коммерческого банка.
- Позвольте ваш вексель, - сказал он Вацеку.
- Получи! - выкрикнул тот, стреляя.
Старая еврейка метнулась к дверям - с воплем:
- Ой-ой, газлуним гвалт... воры пришли!
В дверях банка Глогер всех убегавших сажал на диван. Городовой, появясь с улицы, был убит его метким выстрелом.
- Всем посторонним лечь на пол! - орал Вацек.
Злубый, размахивая браунингом, звал его:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22