- Советую вам сойти с корабля в Коломбо, и вы окажетесь в раю, где в древности блаженствовали Адам с Евой еще до их грехопадения...
Порою было трудно понять, когда Полынов говорит серьезно, а когда иронизирует. Но пришлось удивиться:
- Вы разве бывали и в Коломбо? - спросила она.
- Был. Но еще до своего грехопадения. - На этот раз Полынов сам высказал ей просьбу о помощи. - По вечерам из трюмов стали выводить на палубы всякую рвань и нечисть, чтобы она надышалась чистым воздухом. Я прошу вас найти случай передать Ивану Кутерьме, что я жду... Давно жду и очень жду...
- Чего вы ждете?
- Мандолину. Кутерьма поймет, что такое мандолина, а вам, милейшее создание, понимать такие вещи необязательно.
- Иван Кутерьма? А как мне узнать его?
- Гигант ростом. Верзила! На голове у него уродливый шрам от удара топором. Не узнать его просто невозможно.
- Хорошо. Я постараюсь, - обещала ему Клавочка...
Кутерьма выслушал девушку и проворчал в ответ:
- Ладно-кось, барышня. Завтрева же на эвтом месте... На следующий день Иван подкинул к ее ногам маленький сверток, в котором было что-то тяжелое, и сделал это настолько ловко, что Клавочке даже не пришлось подходить к нему, а внимание конвоиров было отвлечено суматошной дракой, которую нарочно устроили в этот момент ивановские "поддувалы". Когда же девушка передала Полынову сверток, он сказал ей:
- Благодарю. До Гонконга осталось лишь восемь суток... Вы все-таки побывайте на берегу. Там есть отличный отель "Континенталь". Но снимите номер сразу на двоих.
- Кто же будет вторым? - оторопела Клавочка.
- Наверное... я! - рассмеялся Полынов, и было опять непонятно, то ли он говорит серьезно, то ли шутит...
В океане началась мертвая зыбь. "Ярославль", содрогаясь громадным корпусом, тяжело и плавно подминал под себя черную воду океана. Помимо каторжан, корабль имел торговые грузы, обязанный доставить их в порты назначения. От московской парфюмерной фирмы "Брокар" везлась большая партия духов и одеколонов для выгрузки в японском порту Нагасаки, а владивостокские магазины "Кунста и Альберса" давно ожидали прибытия закупленного ими в Лионе бархата.
- Вот и отлично, - рассуждал за ужином Оболмасов. - Значит, мы еще повидаем и танцы гейш Нагасаки... роскошная жизнь!
- Но вам, - язвительно заметила Клавочка, - кажется, больше всего понравилось пребывание в злачном Порт-Саиде...
Отношения между ними разладились именно с Порт-Саида, где Оболмасов торопливо скупал всякую непристойность. Теперь же его часто видели в отсеках третьего класса, там он любезничал с молодухами, плывущими на вызов своих мужей. Напрасно теперь геолог пытался оставаться перед Челищевой любезным кавалером, девушка решительно отвергла все его ухаживания:
- Тот опасный преступник на пристани в Одессе оказался хорошим физиономистом... И не старайтесь опекать меня, делая при этом вид, будто вы имеете на меня какие-то права!
- Не какие-то, а чисто моральные.
- Но я слишком далека от вашей морали...
Средь ночи Клавочку разбудила беготня матросов по трапам, а по металлу палуб цокали приклады винтовок караульной команды. Девушка накинула халат. В пассажирском салоне Оболмасов, стоя возле открытого буфета, наливал себе полный стакан виски. Он был бледен от испуга, виски проливалось мимо стакана.
- Что случилось, Жорж? - спросила его Челищева.
- Бунт... В котельных уже готовят подачу пара под высоким давлением, чтобы ошпарить всю эту сволочь в трюмах, как тараканов. Ужас! Ведь всех нас могли бы вырезать...
Он жадно выпил. Мимо них торопливо прошел заспанный мичман, пристегивая к широкому ремню кобуру с револьвером.
- Ничего страшного! - зевнул он. - Еще ни один рейс до Сахалина не обходился без фокусов... Идите спать. Сейчас все будет в порядке. Хорошо, что вовремя спохватились...
Где-то в глубине корабля грянул выстрел. Потом еще и еще. В салон ввели тюремного старосту, который сразу бросился на колени - стал молиться перед иконами:
- Слава те, хосподи! Нонеча самому батюшке-царю писать стану... может, и помилует? Страх-то какой, едва вырвался...
Оказывается, этот староста (тоже из каторжан) какой уже день выкидывал за решетку записки - для начальства: мол, готовится бунт. Но корабельные сквозняки тут же подхватывали мизерные бумажки, как негодный мусор, и часовые не обращали на них внимания. Наконец, один из них поднял записку старосты, но... не мог прочесть ее (по причине безграмотности) .
- Намусорили тут, паразиты, - сказал он. Между тем в трюмах жить было уже невозможно. Никакая вентиляция не могла высосать из преисподней транспорта отвратные запахи пота и зловоние загнивающей пищи и блевотины укачавшихся людей, которые извергали свои нечистоты с третьего этажа нар на нижние, ноги арестантов скользили в этой мерзости, которая при качке переливалась с борта на борт. В этих кошмарных условиях иваны стали искать выход из трюма. Они обнаружили лазейку в узкий туннель, забранный решеткой, но прутья ее удалось раздвинуть. Иван Кутерьма одного из своих "поддувал" просунул башкою прямо в эту дырку:
- Вперед - за веру, царя и отечество! Ползи, покедова труба не кончится. Может, даст бог, и найдешь чего стоящего...
Иваны мечтали добыть оружие, чтобы, перебив охрану, завладеть кораблем и уплыть на нем куда-нибудь так далеко, где каторгой и не пахнет. Наконец из трубы туннеля выставилась голова верного "поддувалы". Он вернулся с разведки - пьян-распьян, но доставил в трюм два больших флакона.
- Там полно всего, - сообщил. - Теперь гуляем...
Иван Кутерьма ознакомился с этикеткой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22