Через стекла пенсне Лопухин взирал на Щелкалова.
- Что за ерунда! - фыркнул он. - Убежденный человек идет на экс, рискуя башкой, а когда банк взят, удирает с наличными, как последний жулик... Выяснили, кто он такой?
- Молчит, будто проклятый, и боюсь, что в этом вопросе он всегда будет уходить от ответа. Попробую поднять архивы прошлых лет департамента, обещал Щелкалов, - может, что-то и проявится существенное с этой "Железной Маской".
Поразмыслив, штаб-ротмистр навестил тюрьму "Кресты" на Выборгской стороне Петербурга, переговорил со старшим надзирателем, выведывая у него о настроении Полынова.
- Особенно ничего не замечено. Претензий не заявлял. Характер спокойный. От прогулок иногда отказывается, а гуляет подалее от политических. Вроде бы он сторонится их...
Щелкалов просил отвести его в камеру Полынова:
- В этой же камере когда-то уже сидел некто, который, подобно вам, желал остаться неизвестным. Он даже купил себе канарейку, чтобы она услаждала его духовное томление. Знаете ли вы, чем он расплатился за свое молчание?
- Чем?
- Мы просто сгноили его в одиночке. Не хочешь называть себя - ну и черт с тобой - подыхай, если тебе так хочется. Ваше счастье, что полицию возглавил Лопухин, и он человек гуманных воззрений, не пожелает оставаться в истории вроде Малюты Скуратова, а вам я не советую оставаться самозванцем.
- Ну, - откликнулся Полынов, - если я и Дмитрий Самозванец, то, поверьте, не из захудалого рода дворян Отрепьевых...
Щелкалов вечером позвонил в "Кресты":
- Доложите, каково было состояние моего подследственного после того, как я визитировал его в одиночной камере.
- Он вдруг развеселился и просил купить канарейку...
Щелкалов вскоре вошел к Лопухину с очередным докладом:
- Кажется, я ухватился за хвостик этой веревки. Как вам известно, при экспроприации в Лодзи был некто по кличке "Инженер". Теперь, перерыв архивы полиции, я обнаружил, что пять лет назад в "Крестах" сидел тоже некто...
- Кто же именно? - вопросил Лопухин.
- В столичном свете он был известен под именем Ивана Агапитовича Боднарского, а среди приятелей просто Инженер.
- Любопытно. Дальше!
- Боднарский приехал в Санкт-Петербург из какой-то провинции, владел языками, имел отличные манеры, пользовался большим успехом у женщин. Из рассказов же его получалось так, что он хорошо знает всю Европу, не раз бывал в Южной Азии и даже во французском или испанском Алжире...
- Дальше!
- В столице он держал частную техническую контору под вывеской "Чертежная", но брался за любое дело - вплоть до изготовления секретных замков и казенных штемпелей. Успех в обществе помог ему выйти в чин коллежского асессора.
- Дальше!
- На этом волшебная феерия закончилась. Известно лишь, что Боднарский оказался самозванцем. Никакого технического образования не имел. Но следствие так и не дозналось, откуда он взялся и каково его подлинное имя. В деле сохранились сомнительные догадки, что мать его, кажется, полячка из Гродно, урожденная пани Целиковская... Но это тоже предположение.
- Слишком много версий и ничего определенного, - сказал Лопухин. - А куда же этот самородок делся?
- Бежал с помощью уголовников. Но в делах по эксам мелькают клички: "Инженер", "Король", "Пан" и "Рулет".
Лопухин долго протирал стекла пенсне:
- Если это и роман, то должна быть сноска петитом, как указывают в журналах: "продолжение следует".
- Продолжение следует! Столичный доктор Бертенсон однажды повстречал Боднарского в Монте-Карло, где Инженер играл. Причем, как вспоминал Бертенсон, он ставил сразу на тридцать шесть, чего нормальный человек никогда делать не станет.
- Как сказать, - поежился в кресле Лопухин. - Может, на тридцать шесть и ставят самые нормальные... Все равно с этим пора кончать! Завтра я сам поговорю с ним!
Встреча состоялась, и Алексей Александрович даже не предложил узнику сесть, оставив его стоять посреди кабинета.
- Я не спрашиваю вас, почему вы впали в крайности уголовщины. Мне уже наплевать, кто вы - самозваный инженер Боднарский или же самозваный дипломат Полынов... Вопрос о вашей судьбе отлично разрешает статья девятьсот пятьдесят четвертая Уложения о наказаниях Российской империи, карающая за сокрытие имени, природного звания и места жительства.
- Благодарю - не ожидал! - усмехнулся Полынов.
- Не спешите благодарить, - ответил Лопухин. - В совокупности с этой статьей дарим вам статью, карающую грабительство со взломом. В общем итоге это составит наказание не в четыре, а уже в пятнадцать лет каторжных работ.
Полынов сказал, что у него есть просьба:
- Я согласен и на пятнадцать лет каторги, только избавьте меня от общения с политическими, болтовни которых о свободе, равенстве и братстве я органически не выношу.
Лопухин правильно рассудил, что у этого человека имеются серьезные причины избегать встреч с политическими ссыльными даже на каторге. Он поиграл портсигаром и сказал:
- Вашу просьбу исполню: вы будете сосланы туда, где политических считанные единицы. Сахалин - вот это место!
Щелкалов распорядился заковать Полынова в кандалы:
- Готовя салат, не следует забывать об уксусе.
- Вы правы, - ответил ему Полынов. - Но вы забыли, что любой вкуснейший салат можно испортить избытком уксуса...
Его заковывали перед отправкой в Одессу, но при этом Полынов хитрым "вольтом" сунул кузнецу сорок рублей.
- Чтобы на штифтах, - тихо шепнул он ему. Тюремный кузнец, получив взятку, не стал заклепывать кандалы, а скрепил их штифтами, которые при случае легко вынуть, чтобы избавиться от кандалов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22