Тогда я еще не успел понять, что произошло -
только ощутил, что моя правая рука стала непривычно короткой и
непослушной.
И небо, небо над головой моего соперника... оно слепо качнулось,
метнув солнечный диск куда-то в сторону, когда я попробовал найти точку
опоры...
И не смог.
Боли еще не было - она придет скоро, но не сразу - и вот я с
недоумением смотрю то на быстро удаляющегося человека с большим мечом на
плече, то на чью-то кисть правой руки, которая почему-то сжимает рукоять
моего - моего! - Единорога, валяющегося рядом. Почему мой меч лежит в
траве? Почему эти пальцы, вцепившиеся в чужой для них меч, подобно пауку в
трепещущую добычу - почему они тоже лежат на траве?
Почему зеленая трава так быстро становится алой?!.
А потом наконец приходит боль и у меня темнеет в глазах...
...Сколько же времени прошло с того дня? Неделя? Месяц? Год?
Столетие?.. Не помню. Время остановилось, жизнь рассечена мерцающим
полукругом, и все скрыто туманной пеленой забытья и безразличия.
И боль.
Боль в руке, которой нет.
Как мне жить дальше?
И стоит ли - жить?
Взгляд мой невольно устремляется в тот угол, где на резной
лакированной подставке, привезенной еще моим прадедом из Мэйланя, покоится
наследственный нож-кусунгобу. Его я удержу и в левой руке. Его я удержу и
в зубах. Потому что кусунгобу - не для турниров и парадных выходов в свет.
Это пропуск Анкоров Вэйских на ту сторону. Одно короткое движение, слева
направо или снизу вверх...
Я встал с постели. Покачнулся.
Устоял.
И долго смотрел на нож, разглядывая потускневшее от времени, но все
еще острое, как бритва, лезвие. Потом медленно протянул руку.
Левую.
Рукоять, покрытая костяными пластинками, удобно легла в ладонь.
Слишком удобно. Я подбросил кусунгобу и поймал его клинком к себе.
Солнечный луч скользнул по стали, и нож словно улыбнулся, подмигивая и
дразня меня.
"Ну что, парень, решился? Тогда ты будешь первым из Анкоров! Я уж
заждался..."
Я задумчиво покачал нож на ладони.
- Придется тебе еще обождать, приятель, - невесело усмехнулся я в
ответ, аккуратно кладя кусунгобу на прежнее место.
Нож разочарованно звякнул.
И ободряющим эхом отозвался с противоположной стены мой Единорог.
Сквозняк, что ли?..
Повинуясь какому-то смутному порыву, я пересек зал и снял меч со
стены. Прямой меч Дан Гьен. Фамильный клинок. Часть меня самого.
Держать меч в левой руке было несколько непривычно. А ну-ка,
попробуем... тем более что тело меня слушается плохо, но все же слушается.
Для первого раза я замедлился и начал с самого простого. "Радуга,
пронзающая тучи" у меня получилась довольно сносно, на "Синем драконе,
покидающем пещеру" я два раза запнулся и остановился на середине танца,
тяжело дыша. Конечно, усиленные занятия многое исправят, заново отшлифовав
движения, но...
Мне и так было достаточно скверно, чтобы пытаться обманывать самого
себя. Постороннему зрителю мои движения могли показаться почти прежними,
но что-то было не так. Что-то неуловимое, настолько тонкое, что его
невозможно было передать словами. И я чувствовал, что ЭТО, скорее всего,
не удастся вернуть никакими самоистязаниями.
Хотя, может быть, дело в моем подавленном настроении?
Я хватался за соломинку.
Я еще раз исполнил "Радугу...", потом сразу перешел к очень сложным
"Иглам дикобраза", скомкал все переходы между круговыми взмахами, до боли
в деснах сжал зубы и рывком пошел на двойной выпад "Взлетающий хвост" с
одновременным падением...
В дверях беззвучно возник мой дворецкий Кос ан-Танья, застыв на
пороге и явно не желая меня прерывать.
Однако, я прервался сам. И сделал это с болезненной поспешностью. Я
не хотел, чтобы Кос видел мой убогий "Взлетающий хвост", разваливающийся
на составляющие его "иглы"...
Вот он и не увидел. Или увидел, но не подал виду. Ну что, Чэн Анкор,
наследный ван Мэйланя, тебе от этого легче?
Нет. Мне от этого - тяжелее. Хотя, казалось бы, дальше некуда.
- К вам гость, Высший Чэн.
- Кто?
До гостей ли мне?!
- Благородная госпожа Ак-Нинчи, хыс-чахсы рода Чибетей.
По-моему, только Кос ан-Танья с его уважением к любым традициям мог
научиться без запинки выговаривать полное имя той, кого я давно звал
детским коротким именем Чин. Кос, да еще сородичи и земляки Чин из
поросших лесом предгорий Хакаса. Ну, им-то сам бог велел, хотя бога их
зовут так, что даже Кос себе язык свернет...
Нет, мне не стало веселей от прихода Чин. Чэн и Чин - так любили
шутить близко знакомые с нами кабирцы. Ну что, Чэн-калека, улыбнись и
отвечай бодро и спокойно, как приличествует воспитанному человеку!..
- Пригласи благородную госпожу войти.
Кос отошел в сторону, и почти сразу в дверях появилась Чин - слегка
напряженная и взволнованная. А я на миг забыл о себе и просто стоял,
любуясь ею, как любуются портретом работы великого мастера - только вместо
резной рамы был дверной проем.
Черный облегающий костюм для верховой езды с серебряным шитьем на
груди и рукавах лишь подчеркивал гибкость ее фигуры (многие в Кабире сочли
бы ее излишне мальчишеской; многие - но не я). Вьющиеся каштановые волосы
легко падали на обманчиво хрупкие плечи, и на лбу непокорные пряди были
схвачены тонким обручем белого металла без обычных розеток с камнями -
только еле заметная резьба бежала по обручу, и язык этой резьбы был
древнее множества языков, на которых говорили, писали и пели в эмирате и
окрестных землях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27