Все ее мысли и чувства бесхитростной души легко читались на ее красивом лице.
Акбота нахмурилась.
— Вы пришли изучать меня? Почему вы молчите?
— Вы же сами сказали, что сегодня я должен молчать.
— И все же расскажите немного о себе.
— Как мне рассказать о своей жизни, полной противоречий? Я просто не знаю.
— Это верно. Я чувствую, что ваша судьба многообразна. Все это мне не нужно. Кажется, вы немало повидали, были и победы, и поражения. А я вот, еще не начав свою жизнь, уже заканчиваю ее,— невесело произнесла Акбота.
— Как понимать эти слова? — спросил Тасжан с тревогой в голосе.
— Около меня постоянно кружится неизлечимая болезнь. И круг этот все больше сжимается. Уже три года как я принимаю чужую кровь.— Белое лицо Акботы еще больше побледнело.— Весной и осенью я сильно заболеваю, бывают осложнения. Каждый месяц хожу в город к врачу на осмотр... Живу вот здесь вместе с верблюжонком. Врачи одобряют мой образ жизни... Иногда приходит брат и приносит еду, иногда хожу в город сама. Но как только появляюсь там, начинает кружиться голова. Брат жестокий человек, я холодна к нему... У нас была верблюдица. Я отвела ее в далекий аул, где пасли верблюдов, и оставила там. На следующий год она принесла верблюжонка. Как только он встал на ноги и стал пастись, брат продал верблюдицу и купил себе мебель. С тех пор этот верблюжонок сирота. Я кормлю его остатками молока и айрана. Он привык ко мне, привязался, вот так и живем вместе, пока он сможет переносить такую жизнь... Сама я давно бы умерла, но все жду своих родителей с моря, которые не возвратились с рыбной ловли. Я верю, что однажды они появятся и позовут меня: «Акбота!» Ведь они должны вернуться. Они не могли исчезнуть навсегда, оставив совсем одну свою больную дочь. Ведь правда, ага?
— Правда,— сказал Тасжан дрогнувшим голосом. На глазах у него появились невольные слезы.
Заметив это, девушка тепло посмотрела на него и сказала:
— Вы тоже больны, но будете жить долго. Человек, собирающийся в иной мир, становится слишком мечтательным. Вот как я, например.— Акбота вдруг улыбнулась ясной улыбкой.— Мечтаю ходить пешком по морю со своим верблюжонком. Скажите, ага, разве это невозможно?
— Все возможно, родная, нет ничего невозможного.
— Я знаю, что врачи не вылечат меня,— тихо сказала Акбота.
— Бывает, что и вылечивают...
— Вы так говорите, чтобы утешить меня. Вы знаете, если постоянно переливать кровь чужих людей, то у человека начинает меняться характер. Вот так постепенно теряешь свою сущность и превращаешься в эту массу людей, которые живут в домах, построенных вами. А я не хочу быть похожей на них... Я кровосос, ага,— сказала Акбота и надрывно заплакала.
«О боже, ей идут даже слезы, льющиеся из глаз!» — подумал Тасжан. Он встал и погладил девушку по волосам.
— Акбота, вам нельзя так говорить.
— Просто я увидела понимающего человека и расслабилась... Больше не буду плакать.
— Поиграйте на домбре,— попросил жигит.
— Завтра, ага, завтра я посвящу вам свою мелодию и свою ночь...
Тут дверь открылась и вошел брат Акботы. Растерявшийся Тасжан стал. В руках мужчины была сетка с продуктами. Он бросил злой взгляд на остолбеневшего Тасжана и стал выкладывать на стол хлеб, колбасу, айран.
— Это стыдно,— сказал он наконец густым басом.— Вы ей в отцы годитесь, да к тому же Акбота больна.
— Я давно выздоровела,— вмешалась Акбота.— Просто скрывала от вас.
— Раз так, устраивайся на работу, трудись, корми себя сама.
— Выходит, я дармоедка? Ну, хорошо, через два дня я исполню все ваши советы, а сегодня оставьте меня в покое.
Акбота побледнела, губы у нее задрожали от обиды.
— Ну что ж, идемте в город,— обратился мужчина к Тасжану.— В этом доме вам не стоит задерживаться.
Тасжан вышел первый, брат Акботы последовал за ним со словами:
— Ты иди впереди, а я за тобой. Чего доброго, еще вздумаешь повернуть назад.
«Ну и тип! — с неприязнью подумал Тасжан.— Наверное, каратэ надо применять как раз против таких негодяев». Все же он постарался успокоить себя, но у него появилось такое отвращение к идущему за ним брату Акботы, что он побежал, чтобы избавиться от него. Ему казалось, что этот разъевшийся мужчина с тройным подбородком и сиплым басом начнет преследовать его, но тот быстро отстал. «Ну конечно, все его мысли и чувства превратились в ненасытный желудок,— зло подумал Тасжан,— а сердце заплыло жиром от сидения на балконе и обилия пищи».
Раздосадованный, он не стал подниматься в свой номер, а зашел в ресторан, который все еще был открыт.
— Двести грамм коньяка и кофе без сахара,— сказал он жестким тоном официантке.
Та, одобрительно кивнув, ушла. Тасжан выпил коньяк одним духом и откинулся на спинку стула. Он обратил внимание, что совсем не почувствовал вкуса коньяка, будто выпил обыкновенную воду. Затем он подошел к музыкантам, дал им пятерку и сказал:
— Самую громкую и визжащую музыку.
Его желание было мгновенно исполнено, но это не принесло ему облегчения. Он не знал, к кому бы придраться, на ком сорвать свою злость, не было видно ни одного рубахи-парня, из тех, которые любят «выступать» Тасжан не мог спокойно сидеть на месте, словно конь перед скачкой. Он искал драки, хотел, чтобы кто-нибудь задел его, весь был собран в тугой комок, но люди мирно сидели за столиками и кормились, как овцы на пастбище. Ему хотелось заорать на весь зал: «Выходи любой один на один!» В конце концов он почувствовал себя опозоренным, не найдя себе достойного противника. Все были заняты собой, до Тасжана с его переживаниями никому не было дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23