Откуда она появилась, куда ушла — все было загадкой для Таса. У него заныло сердце, им овладело какое-то непонятное чувство сожаления.
На балконе соседнего дома появился пожилой мужчина в полосатой пижаме и посмотрел в бинокль вслед ушедшей девушке. Тас почему-то приревновал его к ней.
На небе не было ни горсти туч, что обещало днем небывалый зной. Солнце едва поднялось на высоту аркана, а уже стояла духота, нечем было дышать.
Тас быстро оделся, спустился вниз, перекусил в буфете и пошел на берег моря. Здесь было прохладнее, с моря тянул свежий ветерок. Волны, снующие проворно, как ящерицы между огромными камнями, ударяли в огромный валун, на котором сидел Тас, и его обдавало мелкими брызгами. Он разделся и прыгнул с валуна в море. Вода была очень теплая, и тем не менее плавание взбодрило его, он почти избавился от ночных наваждений. Проплыл метров сто и вернулся на берег.
Он растянулся на спине широкого камня, навеки поселившегося на берегу Атырау, и взглянул на бездонное ясное небо. Оно было такое же синее, как и море.
Мягкий шум волн, прохлада, нежные солнечные лучи, которые будто ласково поглаживали его тело,— все это влило в душу Таса благодатную силу и навеяло какие-то неясные надежды на будущее. Он забыл прошлое, в котором было немало огорчений. В его сознании словно пел соловей, неожиданно поселившийся там. «А, пускай все пропадет пропадом!» — пробормотал он, положил руки под голову и закрыл глаза. Постепенно высыхали мелкие бусинки воды на теле, и вскоре ему показалось, что солнце расплавило его всего, он растворился в нем, пребывая между сном и явью.
С балкона дома напротив гостиницы за ним наблюдал мужчина в полосатой пижаме. Словно сторож этого города, он не пропускал ни одного движения, заслуживающего внимания.
Над головой Таса совсем низко кружили чайки, чуть не касаясь его крылами, но он не видел этого...
«Как же все-таки спроектировать новый город, который намечено построить на берегу Атырау? Нельзя повторять планировку Актау. Надо оставить только сваи, которые оправдали себя, а дома построить по-другому.
Всякий город подобен человеку, у которого свое лицо, свой облик, характер, повадки. Город не только сборище построек, занимающих часть какого-то пространства, не только жилище с голым скелетом стен и перекрытий, город — зеркало эпохи, дающее представление о культуре, духовном богатстве и психологии его жителей. Значит, он должен подняться до уровня архитектуры, отвечающей современным эстетическим требованиям. Город должен быть завершенным организмом, единым ансамблем. Только тогда мы сможем создать вечные творения вроде Ленинграда, Парижа, Вены... Впрочем, строить только ради сегодняшнего дня — ошибка.
Я готов поспорить и с тем, что искусство архитектуры — окаменевшая музыка. Искусство архитектуры имеет свой живой облик, с вечно поющим сердцем, мозгом, ничего нет в этом искусстве окаменевшего.
Когда мы строим только ради того, чтобы удовлетворить потребности своего времени, это неправильно. Ведь архитектура никогда не принадлежит определенному отрезку времени, хотя мы и пользуемся городами сегодня. Они и послание прошлого в будущее, и наследство будущего от прошлого, весть будущему от нас, ныне живущих, наше письмо потомкам, от которых мы уже никогда не получим ответа.
Но куда это годится, когда стены наспех построенных домов трескаются и чуть не падают?
Хотя мы сидим среди огромного богатства, используем чудовищную силу техники, однако не смогли подняться до высот архитектуры прошлых веков. А ведь в те времена все строилось вручную. Все это должно заставить нас стыдиться перед будущим поколением. Хотя бы одно здание в год строилось своеобразным, уникальным, как-то нестандартно. Когда мы избавимся от стандартных домов, похожих на спичечные коробки, то...»
Над морем с криком летали чайки в поисках корма, солнце стало не на шутку припекать. Человек в полосатой пижаме исчез со своего балкона: видимо, ушел на работу.
На балконах гостиницы стали появляться люди. Опершись локтями о перила, они смотрели на море. На седьмом этаже, лениво потягиваясь, появилась светловолосая девушка. Она сняла платье и стала загорать. Тас подумал почему-то, что человек с биноклем рассматривает именно ее, как она одевается, раздевается...
Тас опять закрыл глаза, его сморило, и он вроде бы уснул. Между тем на берегу появилось множество людей, их загоревшие тела мельтешили, как известное всем школьникам броуновское движение.
Город окончательно проснулся, забурлил, загудел и перешел на привычный для себя ритм. Люди куда-то торопились, словно хотели поскорее прожить свою жизнь, покончить со своим существованием. Один бог знает, почему человек с надеждой и нетерпением ждет каждого следующего дня, совсем не думая о том, что эти дни и годы проглатывают жизнь. Счастливы по-настоящему лишь дети, которым ничего не ведомо, кроме того, что на берегу тепло и можно купаться сколько захочешь. Взрослые же сидят и ломают головы над тем, что будет завтра и будет ли вообще это завтра...
Вечером Тас пошел в ресторан, так как делать было нечего. Жители этого города не могли пожаловаться на свой тощий карман; в общем, как говорят, гребли деньги лопатой. Нефть обеспечивала им безбедное существование. К зарплате каждого рабочего добавлялась аккордная плата. Поэтому в Актау стремились многие, даже из Сибири, с Кавказа. Стоит только посмотреть на повадки, поведение, ясные довольные лица, смех представителей разных национальностей в ресторане...
Покачивая бедрами, к Тасу подошла официантка.
— Что будете заказывать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23