Я не знал, как мне с ним держаться после нашей встречи у Страхтонской пустоши, и неопределенно улыбнулся.
– Этот достойный брат собирается устроить нам сегодня концерт? – неуклюже сострил один из Оленей, стоящий рядом с Граббери.
– Он пока еще только ученик, брат дьякон, – подмигнув мне, отозвался Граббери.
Практически все посетители «Нового паба» непременно почему-то подмигивали, прежде чем открыть рот. Подмигнул и брат дьякон.
– Ну, а вы, брат магистр, – вы, стал'быть, уже ученый? – спросил он.
– Я-то ученый, – ответил Граббери, – а вот некоторых учеников надо бы хорошенько поучить. – Он пристально посмотрел на меня, и я понял, что это меня, по его мнению, надо бы хорошенько поучить. И почему, интересно, я посчитал его в прошлый раз мудрым добряком? Тогда, впрочем, он еще, видимо, не знал про моя махинации с Почтовой книгой.
– А если вы уже не ученик, брат магистр, то скажите-ка мне пароль посвященного, – потребовал брат дьякон.
– Меня еще в учениках научили осторожности, – отпарировал Граббери. – Я его лучше напишу вам или скажу начальные слова.
Олени, по-моему, только так и разговаривали друг с другом. Дьякон и Граббери явно примерялись начать долгую шутливо-многозначительную перебранку об Оленьих паролях, но тут вмешался третий их брат:
– Собрание ложи еще не началось, братья, – предостерегающе сказал он.
– А теперь, господа, – послышался в потрескивающих динамиках голос Джонни-официанта, – перед вами выступят два замечательных парня – Боб и Гарри. Тише, господа! Боб и Гарри не поленились приехать к нам аж из Дайбери! – На низкую сцену поднялись два юнца с румянцем во все их приветливо-услужливые физии. Зазвучала пластинка, и юнцы принялись разыгрывать пантомиму на слова песни «Посиди со мной, девочка, за окошками стужа!». Они старательно изображали донжуана и застенчивую девушку – мне сразу же сделалось тошно от их пантомимы.
– Стал'быть, надо подняться наверх да и открыть собрание ложи, раз уж вы такой дотошный, брат, – сказал Граббери.
– А неученого ученика захватим? – спросил брат дьякон, шутливо сграбастав меня за плечо. – Ну-ка пойдем, парень, там у тебя и родственная душа, стал'быть, сыщется.
– Да нет, всесильное Братство присмотрит за ним и на расстоянии, – сказал Граббери.
Они подталкивали друг друга локтями и как ненормальные перемигивались. Мне стало еще тошней, и, буркнув им «Извините», я бочком, бочком отошел от них. А потом, надеясь хоть на время спрятаться от всех знакомых в Салоне, машинально открыл ближайшую ко мне дверь – и снова оказался в Баре. «Смотрите-ка, он опять к нам явился!» – прозвучал ликующий вопль, и я замер на месте, как жалкий кролик, парализованный взглядами скопища змей. И некуда мне было спрятаться от этих ядовито-змеиных взглядов. Я беспомощно осмотрелся и все же нашел, слава богу, человека, который не обращал на меня внимания, – это был оборванец, торгующий вразнос газетами.
Но стервятник Блат не оставил меня, конечно, в покое. Он радостно прокаркал:
– Эй, Билли, а вот как раз твоя газета! Дай-ка ему газету, Сэм!
– Не жадничай, Сэм, дай ему газету! – подхватил кто-то еще. – Это же БИЛЛИ-ВРАЛЬ!
– Да не нужна она ему, он сам издатель!
Все это повторялось чуть ли не каждую субботу. На мое несчастье, какой-то кретин редактор назвал свой поганый субботний листок, в котором печатались комиксы, «Билли-вралем», а дураки разносчики притаскивали его по субботам в паб – вместе с «Имперскими новостями» и «Боевым кличем». Приятели Блата покупали одного «Билли-враля» на четверых и радостно ржали, тыча заскорузлыми пальцами в картинки, рассказывающие о похождениях Билли. Ну, а увидев меня, принимались выкрикивать давно протухшие шуточки.
– Возьми, Билли, вспомнишь на старости лет свои приключения! – Кто-то из них попытался сунуть мне под мышку «Враля».
– Билли-враль, и-и-и-хи-хи-хи! – визгливо хохотал
Блат, и его хохот, как ржавая бритва, взрезал доносившийся из Концертного зала шум – а там под заключительные слова врубленной на полную громкость пластинки гоготали во все горло наблюдающие за пантомимой зрители, и не хватало здесь, по-моему, только пары полицейских, которые стали бы наводить порядок, размахивая дубинками и свистя в свои полицейские свистки, – вот тогда уж этот проклятый паб стал бы настоящим бедламом. – Билли-вра-а-аль! – истошно вопил Блат. – Так мы и будем его называть, верно, Сэм? Эй, Билли-враль, куда ты дел своего ученого пса?!
Я ему не ответил. Мне даже было непонятно, откуда он вякает, – я обводил взглядом Бар, но ничего не видел.
– Ну и гусь! – надсаживался Блат. – Нет, он уморит меня, этот гусак, о-о-хо-хо-хо-хо-хо-хо!
Внезапно кто-то меня сзади толкнул. Я пошатнулся, и мне на мгновение представилась заманчивая картина – я медленно падаю, и все они в испуге замолкают, а потом бережно выносят меня на свежий воздух. Оглянувшись, я увидел Джонни-официанта. В руках он держал поднос с грязными стаканами и грудой пробок.
– Тебе выступать, парень, – сказал Джонни. Я машинально побрел за ним в Концертный зал.
– Смертельный номер – Билли-враль и его ученый пес! – крикнул Блат. Я злобно повернулся к нему и увидел, что его приятели повылезали из-за столиков и всем стадом тянутся в Концертный зал. Я пробрался между толстыми тетками к сцене – то-то они, наверно, испугались бы, если б я грохнулся при них в обморок.
– А теперь – самый лучший номер нашей сегодняшней программы! Не возражаете, господа? Сейчас выступит парень, которого представлять никому не надо! Тише, пожалуйста, господа! Наш общий любимец – да перестаньте вы там гудеть! – Билли Сайрус!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62