Как ты? Здоровье? А работа? Я в порядке, пашу. Нет, ничего нового – так же, как у тебя. Завтра после шести там. Чао.
В первые мгновения Анетта радостно дрожала, но это были всего лишь мгновения. Своим женским нюхом она уже учуяла перемену. Мы когда-нибудь вырвемся из кошмара этих паролей? – спрашивала она себя, стоя перед зеркалом. На нее испытующе глядели два карих глаза. Что он задумал – использовать ее в роли курьера за щедрые подачки, а в паузах между делом – в роли сексуальной мишени? Или снова на него напали старые страхи, выдаваемые за предусмотрительность? Конечно же, такие крупные суммы не могут быть подарками – Григор бесстыдно ей лгал. Но чем же они были и неужели он докатился до такого? Ее охватывал смертельный ужас, перед которым рушились все желания, все страсти. Этот ужас проникал в поры ее кожи, и она чувствовала, что он может полностью овладеть ею. Ко всему прочему Григор заметно к ней охладел, и все это после мрачного города Ф. Как он мог? – спрашивала она себя и тянулась рукой к бутылке…
В минуты их близости, полупьяная, имитируя в постели страсть, она растворялась в холодных водах безразличия: он меня не замечает, дышит ровно, он – обычный сексуальный робот…
Порой она пыталась его разговорить.
– Гриша, с нами что-то происходит, ты не чувствуешь?
Григор смотрел на нее с удивлением.
– Что стряслось, милая?
– Какая-то тайная перемена.
– Не понимаю тебя.
– Сдается мне, что раньше мы разыгрывали чувства, а теперь – страсть.
– Ты ведешь себя подозрительно – прости, что я говорю тебе это как упрек.
– А как иначе ты мог бы это сказать?
– Оставь софистику.
– А ты – неискренность.
– Я – неискренен? После всего, что было?
Анетта вскочила.
– А что было, Григор, что?
– Ани, что с тобой происходит?
Это была капля, переполнившая чашу.
– К чертям собачьим! – завопила Анетта. – К чертям все твои коды и бан…
Григор грубо закрыл ей рот ладонью, она чуть было не задохнулась.
– Дура! Как ты смеешь…
Она медленно повалилась на постель, а Григор наблюдал за ней откуда-то сверху. Она напоминала живую развалину, и ему даже стало ее жаль. Но гнев победил жалость. Эта сладострастница еще выкинет ему какой-нибудь номер…
– Ани, – произнес он уже тихо, – ты словно не можешь понять простых вещей. Прошу тебя – подумай, поставь себя на мое место.
Анетта молчала, скорчившись в неловкой позе.
– Тебе прекрасно известно, что значит номенклатурный кадр – ведь известно, не так ли? Я не могу делать все, что мне в голову взбредет, я не свободный человек – как это ты не можешь понять!
Анетта продолжала молчать.
– Поднимись, прошу тебя, я не могу видеть тебя в этой жалкой позе… Хорошо, я сделаю все, что в моих силах, попытаюсь подыскать другую квартиру, хотя это адски трудно… И поговорю с этим алкоголиком, Сандевым, я обещаю тебе. Но и ты пообещай мне, что будешь разумной, – обещаешь?
Анетта легла ничком, уткнувшись лицом в подушку.
Время шло, а их отношения не улучшались. Как и прежде, встречались они в мастерской художника. Григор бубнил, что не может подыскать подходящую квартиру, после знакомой увертюры их беседа перекидывалась на унылое каждодневье и выливалась в обмен впечатлениями о просмотренных телепрограммах. Григор видел, что Анетта похудела, на лице появились морщинки, особенно это было заметно, когда она наносила мало грима. И она начинает стареть, думал он, и страдать из-за этого. Баба – ничего не попишешь!..
Анетта и вправду изменилась – ее мышцы размякли, на висках появились первые предательские седые волоски. Спала она урывками, в снах царила зловещая неразбериха, центральное место в них отводилось Григору, появлялся и дом на Блюменгассе, щелкали невидимые фотоаппараты. С Григором она еще сдерживала себя, а дома наедине с собой напивалась, иногда в стельку, до гадливости. Родителям почти не звонила, они сами связывались с ней, тогда она успокаивала их, обещала навестить, но все не хватало времени. Однажды отец подловил ее пьяной, телефон не мог скрыть этого. Кушеву никак не удавалось выпытать причину подобного состояния дочери по телефону, и однажды он лично заявился в столицу. Анетта приняла его холодно, ужинали в молчании, неожиданно зазвонил телефон, и она вздрогнула: только Григора тут не хватало.
Но это был Бадемов, ее недавний знакомый, за которого она ухватилась, как за спасительную соломинку. Григора она предпочитала не ставить в известность об этой странной связи: с Бадемовым она чувствовала себя не только в безопасности, она просто ощущала себя маленькой, юной девочкой, которая приходит на корт смотреть теннис, катается с добрым дядей на машине, ест мороженое и болтает, что придет в голову. Бадемов сообщил о перемене времени матча, поглядеть который они договорились, и пожелал ей покойной ночи. Милый, его ночь и вправду должна быть легкой…
Как она и ожидала, отец ударился в поучения. Наконец-то она попала на подходящую службу, ее ценят, ей доверяют – посылают то на Восток, то на Запад, даже как-то не верится. По его словам чувствовалось, что он доволен, наверно, прорезалась отцовская гордость, но была в них и тревога – ему было неизвестно, какую цену ей пришлось заплатить за этот неожиданный успех, кто знал, какие мухи жужжали в его провинциальной голове… Но только она должна уяснить себе, что от прежней жизни не должно остаться и следа… Какой прежней жизни? – встрепенулась Анетта, на что ты намекаешь?.. Ни на что особенное он не намекал, только вот взять эту выпивку, даже такую, как сегодня вечером, – вот с этим надо непременно кончать. Молодая женщина во внешней торговле… и позволяет себе надираться, это просто недопустимо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42