– Война никоим образом не может служить оправданием неучтивости. Ваш король не одобрил бы подобного поведения, как, полагаю, и ваша матушка».
Трудно найти лучшее свидетельство твердости духа и бесстрашия Мари Анж! Далее Эмс фон Фриш сообщает, что она предложила ему и его людям отдохнуть, распорядилась задать корму лошадям, но никакой информации о французах не предоставила. После того как пруссаки ушли, Мари Анж спешно оделась и приказала заложить экипаж. Она намеревалась как можно скорее отправиться в Метц, поскольку знала, что враг переправился через Мозель и отец будет переживать за ее безопасность.
Дорога на восток из Гравелотта была забита наступающими французскими войсками и местным населением; и с востока, и с севера доносились звуки канонады. Карете пришлось уступить дорогу артиллерийскому обозу, и, пока они ждали, Мари Анж услышала женский плач. Она вышла посмотреть, в чем дело, и обнаружила крестьянскую телегу, а в ней окровавленных мужчин, женщину и двоих детей. Уняв слезы, женщина объяснила, что они из Вилль-о-Пюи, их ферму французские солдаты превратили в опорный пункт, а в пристройку, где укрылась семья, угодил, с печальными результатами, которые она может видеть, прусский снаряд. Девушка немедленно отказалась от своего первоначального замысла, погрузила раненых крестьян в свою карету и поехала обратно в Буа-Флери.
Из книги «Преданные до смерти: История ордена сестер милосердия Крови Христовой».
Сестра Бенедикта Кули (ОКХ), «Розариум-пресс», Бостон, 1947 г.
Глава одиннадцатая
Признания Эммилу Дидерофф
Тетрадь вторая
Надо же, такого раньше никогда не случалось: первый раз это произошло в вашем, детектив, присутствии, а потом перед доктором. И ведь совсем не похоже на него, устраивать такое шоу. Вдобавок я хлопнулась в обморок и, наверное, до смерти перепугала бедную женщину. Вообще, это странно: обычно он не проявляет себя столь откровенно и ощущается лишь как легкая щекотка, ненавязчивое нашептывание, типа «ну и девчонка» или «ах, какой парень», «ну и кому это повредит», «муж (жена) никогда ничего не узнают», «а эти деньжата просто плохо лежали, да и верну я их, потом, когда-нибудь», «неужели нельзя заткнуть этого чертова ребенка», ну и так далее. Нечто подобное, очень важное, постоянно происходит вокруг, точно так же, как и в библейские времена, если только мы все не сумасшедшие.
Так вот, за ограду я выбралась ночью, не имея ничего, кроме шортов, рубашонки и джинсовой сумки с косметикой, запасными трусиками и лифчиком, который, впрочем, отправился туда, когда я сняла его и расстегнула на блузке две верхние пуговки. После чего вышла на ближайшую дорогу с оживленным движением и тормознула «бьюик» с каким-то старым козлом. Некоторое время он молол всякую чушь и под каждым светофором таращился на мои сиськи, так что мне, чтобы не терять время зря, пришлось проявить инициативу, и когда он спросил, чего бы я хотела, сообщила, что мечтаю отсосать у него за двадцать пять баксов. Что я и сделала позади станции «Филип» на Сто двенадцатой улице. Можно сказать, это было моим вхождением в профессию. В ту ночь я прокатилась еще на шести тачках, все время перемещаясь к северу, а последнего парня попросила высадить меня у одного обшарпанного старомодного мотеля, приземистой бетонной хибары с неоновой вывеской.
Я работала возле этого мотеля всю оставшуюся неделю, сшибая очень неплохие деньги. Проституцией заработать нетрудно, если, конечно, не просаживать деньги на наркотики и тебя не обирает сутенер. Хуже всего в то время (а тогда я, прости меня Господи, и вправду думала, что это самое худшее) было отсутствие хорошего чтения. Майами настолько велик, что оттуда, где я находилась, никак не получалось выбраться в хороший магазин старой книги, а в библиотеку без удостоверения личности не записывают.
Я могла бы попросить одного из моих клиентов высадить меня у какого-нибудь из супермаркетов с книжным отделом, но почему-то никогда этого не делала. Конечно, я припоминала целые отрывки, но это ведь не то же самое, правда? Приходилось читать то, что удавалось раздобыть в местном магазине сети «севен-илевен», но там не водилось ничего, кроме детективов, триллеров, фантастики, вестернов и любовного мыла, да и проглатывала я все это быстрее, чем они успевали пополнять ассортимент. Трудно все-таки быть шлюхой с продвинутыми литературными вкусами.
На третью неделю моей уличной работы меня снял малый на новом черном «кадиллаке-эскаладо» с золочеными дисками, который, не говоря ни слова, довольно быстро помчал по автостраде на восток, а в ответ на мой вопрос о его намерениях сказал: «Заткнись, сука долбаная», – что я и сделала. Он него исходил тот же холодный запах зла, что и от Рэя Боба, только этот тип его не скрывал, а гордился им, как важным профессиональным достоинством. Потом мы съехали с шоссе, и он принялся расписывать, что сделает со мной, чтобы научить меня не заниматься проституцией на его территории, а когда мы попали к нему домой в Либерти-сити, так и поступил, добавив к обещанному и кое-что из того, чем просто не успел меня постращать. Полагаю, он проделал все, на что был способен, да только особого страха перед ним я не испытывала. Самое большее, что он мог, это, в конце концов, лишить меня жизни, которая, я думаю, мало стоила, хотя в то время я жалела, что так и не перепихнулась с Персивалем Орни Фоем. Его звали Джеррел Робинсон. Ничего особенного, такой же примитивный тип, как и большинство воспитанных экраном и улицей: на уме ничего, кроме большого «ЕЩЕ».
Затем последовала обычная сутенерская обработка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160