– Ты думаешь, это связано…
Он закатил глаза.
– Ну, смотри. Жертва, этот самый араб, заявляется сюда, чтобы толкнуть партию нефти, но говорит при этом об огромных залежах, способных изменить ситуацию на мировом нефтяном рынке, а также о намерении нанять охрану, потому что он кого-то боится… Потом из всех, кого он мог бы встретить в Майами, он натыкается именно на нашу Эммилу, имеющую причины посчитаться с ним, и ее находят у него в номере, после того как он получил по башке принадлежащей ей автомобильной запчастью и был сброшен с балкона. Думаешь, это совпадение?
– Ну, всякое бывает… – говорит она без особой уверенности.
– Такого не бывает. Так считает мой босс, и он чертовски прав. Кто-то играет с нами, и…
Неожиданно Паз умолк, с полминуты таращился в никуда, а потом достал из кармана джинсов мобильник.
– Извини, я ненадолго.
Он отошел на небольшое расстояние и повернулся спиной.
– Привет, Тито, это я. Ага. Да, все в порядке. Слушай, парень, мне нужна твоя помощь. Подними все, что у нас есть на Додо Кортеса, обойди все его обычные места, потолкуй с его знакомыми. Нет, это не в связи с пальбой: тут все нормально. Просто мне нужно знать, чем он в последнее время занимался, на кого работал, откуда брал деньги. И особенно меня интересует, нет ли какой связи между ним и Джеком Уилсоном. Нет, к Уилсону не суйся: мы к нему вместе наведаемся, попозже. Просто собери всю информацию, какую сумеешь. Ты понял, зачем мне это нужно, а?
После длительной паузы Джимми продолжил:
– Ладно. Молодец. Позвони мне завтра домой, но не по мобильному, а по городскому. Счастливо, будь осторожен.
Когда Паз вернулся и уселся напротив Лорны, он выглядел более озабоченным, чем раньше.
– Лорна, послушай, тут такое дело. Не хотелось бы тебя пугать, но вот что мне пришло в голову: плохо, что они послали на это дело Додо Кортеса.
– А почему?
– Потому что он никакой не взломщик. Он рэкетир и убийца. А в то утро ты должна была находиться дома. И находилась бы, не позвони я тебе с просьбой помочь.
Лорна тихо ахнула.
– Ты думаешь, он бы угрожал мне? Но я ничего не знаю.
– Ага, но только им это невдомек. Есть информация: она что-то там пишет, а ты ее доктор. Считается, что пациенты выкладывают психотерапевтам всю свою подноготную. Может быть, она открыла тебе секрет.
– Какой, к черту, секрет?! Какой? Господи, это же нелепо! Как в дурацком боевике… какие-то тайны, пушки, стрельба, убийства. Нет уж, спасибо: к моей работе это отношения не имеет. Я умываю руки.
Почти минута прошла в молчании. Потом Паз нейтральным тоном сказал:
– Ладно, ты можешь передать это дело кому-нибудь другому. Я хочу сказать, наверное, мы можем свести этот риск к минимуму, но если ты не готова справиться с ситуацией, так тому и быть. Я оставлю эту тетрадь себе, и мы договоримся о том, как получить следующие. – Он взял тетрадь и добавил: – Если ты точно решишь завязать с делом, дай мне знать, кому оно будет передано, ладно? Рад был повидаться. Счастливо!
С этими словами Паз двинулся к выходу.
* * *
Лорна обнаруживает себя вскочившей на ноги. Как будто со стороны до нее доносится противный, резкий скрип отъехавшего по плиткам металлического стула и собственный голос:
– Нет, погоди, не уходи. Я не это имела в виду.
Он прекрасно знает, что она имела в виду именно это. И своими словами рассчитывал вызвать именно такую реакцию. Неужели решил ею манипулировать? Впрочем, не важно. Джимми слегка склоняет набок голову и внимательно всматривается в нее, хотя на сей раз не пялится на ее роскошный бюст. Ну вот, мелькает в голове, еще один из этих… или все-таки другой? По правде сказать, Лорна не знает, что и думать, потому что его взгляд скользит по ее телу, но это ведь ничего не значит, они ведут серьезный профессиональный разговор, разве не так? Свет, падающий сквозь древесную крону, рисует камуфляжный узор на его загорелом лице и придает блеск странным, слишком светлым для темнокожего мужчины глазам. Он пугает ее, а голос у нее в голове твердит: «Дура, дура, дура, дура, ты сумасшедшая, сумасшедшая дура, брось это безумие, брось…» Этот голос ей хорошо знаком, он принадлежит ее отцу, для которого «безумием» являлось все, выходящее за пределы тусклого рационализма. Но слышен и другой голос: «Не будь дурой, Лорна. Это же глупо». Мертвая мама. «Не сходи с ума, Эмми, в этом нет ничего дурного». На самом ли деле он говорил это? Или она сама себе все понапридумывала? Не зацикливайся, Лорна…
Джимми продолжает смотреть на нее, но теперь на его гладком лбу появляется крохотная морщинка.
– С тобой все в порядке? – спрашивает он.
– Да. Все прекрасно.
Он дерзко ухмыляется.
– Никто никогда не признается, что ему плохо, если только не истекает кровью. Почему так?
Лорне не хватает воздуха, вдобавок подкашиваются ноги. Она тяжело опускается на тот же стул и снова слышит противный скребущий звук.
Лишь прокашлявшись и отпив чаю, она наконец обретает голос.
– Прости, мне правда жаль. Просто на меня столько всего сразу обрушилось. Нападение, убийца в моем доме, стрельба… труп у меня на дорожке.
Она плачет, но, слава богу, не впадает в истерику: просто по ее щекам медленно текут слезы, которые она, чтобы не повредить макияж, осторожно промокает салфеткой.
– Ну наконец-то, – говорит он.
– В каком смысле?
– Да в том, что когда что-то не задается или случаются неприятности, желательно от них отстраниться, это такой терапевтический прием. Тебе ли не знать, существуют ведь целые антистрессовые программы. А то я смотрел на тебя и боялся, что ты вот-вот слетишь с катушек.
– Я и слетела, – бормочет Лорна, чувствуя, что дело тут не только в посттравматическом синдроме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160