И по глазам, и по интонациям я видела, что она мне искренне сочувствует, но ее не покидала боязливость – многовековое наследие любой иранки. Она была готова сделать для меня все, что в ее силах, но не осмеливалась идти наперекор желаниям своего мужа и его даби джана.
– Мне очень жаль, но мы ничего не можем сделать.
– С Махтаб все в порядке? Где она?
– Я не знаю, куда он ее увел.
Мы обе услышали, как заплакал Мехди, сынишка Ассий.
– Я должна идти в дом, – сказала она.
Я вернулась в квартиру. Меня осенило: позвонить в посольство! Как же я раньше не догадалась? Если я не застану Хэлен или мистера Винкопа на работе, я ведь могу позвонить им домой. Я заспешила на кухню, но телефона там не оказалось.
Тут я поняла, что Махмуди тщательно спланировал события сегодняшнего утра. Где Маммаль? Где Нассерин? Где телефон? Дело обстояло гораздо серьезнее, чем я предполагала. Я старалась рассуждать здраво – надо было найти способ для нанесения ответного удара.
Уже привыкнув к роли зверя, загнанного в клетку, я инстинктивно стала изучать обстановку. У меня не было никакого плана, но я знала, что в новой западне, подстроенной Махмуди, должно быть какое-то слабое звено. Я вновь вышла на балкон и, осмотревшись по сторонам, отмела возможность спрыгнуть вниз, так как я оказалась бы во дворе Резы и Ассий, обнесенном высокой кирпичной стеной.
От балкона по стене на крышу соседнего одноэтажного дома шел узкий карниз шириной всего в несколько дюймов. Я могла бы забраться на него из окна нашей спальни и, наверно, сумела бы добраться до соседской крыши, пусть это и страшно. А дальше что? Окажется ли их балконная дверь незапертой? Будет ли кто-нибудь дома? Поможет ли мне соседка или вызовет полицию? И даже если я сбегу, что будет с Махтаб?
От всех этих сомнений и страхов моя и без того свинцовая от побоев Махмуди голова шла кругом.
Оставаться в полнейшей изоляции было невыносимо. Мне был необходим хоть какой-то контакт с внешним миром. Я быстро прошла в спальню Маммаля и Нассерин, все к тому же окну, что выходило на улицу. Жизнь снаружи текла своим чередом – до моих неприятностей никому не было дела. Я непременно должна была приблизиться к тем мужчинам и женщинам, что спешили по делам.
Окно было защищено железными прутьями, установленными на расстоянии четырех дюймов друг от друга, а с внутренней стороны на нем висели жалюзи, скрывавшие от меня улицу. Тротуар – шириной не более фута – примыкал к дому, поэтому сверху его не было видно.
Меня осенило, что если снять жалюзи, то я смогу прижаться головой к металлическим прутьям и выглянуть на тротуар. Жалюзи крепились несколькими шурупами, и я принялась искать отвертку. Не найдя таковой, я взяла на кухне столовый нож и воспользовалась им.
Сняв жалюзи, я посмотрела вниз. Теперь я видела, как мимо снуют прохожие; ну и чего я добилась? Никто из них мне не поможет. Удрученная, я водрузила жалюзи на место, чтобы Махмуди ничего не заметил.
Вернувшись в холл, я сообразила, что Махмуди мог ужесточить меру наказания. Во все внутренние двери квартиры были врезаны замки. Если ему вздумается, то он может запереть меня в холле. Я снова пустилась на поиски инструментов – или оружия – и в конце концов остановила свой выбор на остро заточенном резаке, который нашла на кухне. Я спрятала его вместе со столовым ножом-отверткой в холле, под один из персидских ковров. Если Махмуди запрет меня здесь, то с помощью этого «инвентаря» я смогу снять двери с петель.
Продолжая обследовать квартиру, я вспомнила, что из столовой на лестничную площадку второго этажа выходит внутреннее окно. Махмуди забыл об этой лазейке. За занавесями оно было едва заметно.
Окно было не заперто и легко открылось. Я просунула в него голову, взвешивая свои шансы. Я могла запросто пролезть в это окно и очутиться на лестничной клетке, но тяжелая входная дверь, которая всегда была на запоре, не выпустит меня наружу. Тогда я прикинула возможности в отношении лестницы, ведущей на крышу со второго этажа. Можно было забраться на плоскую крышу и с нее перелезть на крышу соседнего дома. Ну и что? Осмелится ли соседка впустить американскую беглянку, а потом вывести ее на улицу? Но даже в этом случае я останусь без Махтаб.
Обливаясь слезами от сознания того, что со мной все кончено и что Махмуди способен оборвать мою жизнь в любой момент, я решила исполнить свой долг – обезопасить других. Я схватила записную книжку и страница за страницей начала торопливо вымарывать телефонные номера. Несмотря на то что они были зашифрованы, я не хотела подвергать риску кого-либо из тех, кто так или иначе пытался мне помочь.
Несколько зашифрованных номеров были всунуты между страничками. Я сожгла эти клочки бумаги в рассеивателе и спустила пепел в унитаз.
Измученная кошмаром последних дней, я опустилась на пол и пролежала в оцепенении неизвестно сколько. Возможно, я задремала.
Я очнулась от звука поворачиваемого в замке ключа. Прежде чем я успела опомниться, вошла Ассий. Она принесла поднос с едой.
– Пожалуйста, поешь, – сказала она.
Я взяла поднос, поблагодарила за еду и попыталась завязать разговор, однако Ассий вела себя боязливо и настороженно. Она тут же направилась к выходу.
– Прости, – тихо произнесла она и исчезла, заперев за собой дверь.
Звук ключа в замке эхом отдавался у меня в ушах. Я отнесла поднос на кухню, так и не притронувшись к еде.
Часы тянулись один за другим, пока наконец – вскоре после полудня – не вернулся Махмуди. Один.
– Где она? – воскликнула я.
– Не твое дело, – бросил он. – Можешь за нее не волноваться. Я о ней позабочусь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139