«В тот день, когда за спиной Тима Лири захлопнутся двери тюрьмы, — предупредил бородатый Вождь Бу Ху, — Америка рискует оказаться втянутой в пучину гражданских войн на религиозной почве. Это же касается ограничения на распространение психоделиков».
После такого драматичного вступления сенаторы, вероятно, были уже довольно враждебно настроены, и тут перед ними предстал Лири в своем обычном профессорском твидовом костюме. Начал он со статистики: он совершил 311 путешествий, вел же около 3 тысяч. ЛСД, сказал он, является своего рода энергией, которую необходимо частично контролировать. «Я полагаю, что критерии, по которым следует допускать людей к марихуане, слабейшему из психоделиков, должны быть примерно такие, как для водителей автомобилей, а критерии, с которыми следует подходить к ЛСД, должны быть несколько более строгими, скажем, их можно сравнить с теми, что применяются к летчикам.
Нужно по всей стране организовать учебные центры по образу Касталии, ЛСД может стать частью общеобразовательной программы. «А что вы собираетесь делать с теми, кто не пойдет в колледж?» — не выдержав, язвительно спросил сенатор Тэд Кеннеди.
«Для них будут организованы отдельные обучающие программы», — невозмутимо ответил Лири.
«И в высших учебных заведениях и научных институтах тоже будут организованы подобные курсы?»
«С научной точки зрения возраст нервной системы не имеет значения при использовании этого нового инструмента познания».
Он вел себя слишком сдержанно, особенно для ярых приверженцев вроде Арта Клепса, которому даже показалось, что проблемы Тима с законом плохо сказались на его нервной системе. Вдобавок к этому несколько дней спустя Тим публично предложил ввести годовой мораторий на употребление ЛСД.
«Я вовсе не говорю, что мы должны прекратить исследование возможностей расширения сознания, — заявил он перед восьмью сотнями своих поклонников, собравшихся в нью-йоркском Таун-Холле. — Но нам нужно попробовать научиться достигать психоделического опыта без помощи наркотиков».
Но уже в июне он частично вернулся к своим старым идеям.
После выступления у Бэррона Лири дал пресс-конференцию, где объявил, что в Калифорнии циркулирует около двух миллионов доз подпольного ЛСД. Неудивительно, что информация о том, что алкоголя ходит не меньше, испарилась у репортера из головы, когда он услышал следующую фразу Лири: «Наш общественный долг в настоящий момент — публиковать пособия, проводить тренировочные занятия и подготавливать молодежь к использованию этого мощнейшего расширяющего сознания препарата».
Понимал он это или нет, но, давая это интервью, он таким образом сильно навредил всей предыдущей работе конференции.
Майрон Столярофф приехал в Сан-Франциско в основном потому, что его интересовали результаты опытов Хоффера. Сам он уже почти не принимал участие в исследованиях. Его Фонд лишили лицензии на исследования, связанные с новыми наркотиками, — и в этом трудно было не обвинить мистера Лири.
Полтора года назад, когда Тим постигал древнюю мудрость в Индии, Майрону вроде бы улыбнулась удача. Съездив в Вашингтон, директор Фонда Билл Харманн представил основные положения проекта федералам в Пало-Альто для дальнейшего рассмотрения перспектив развития исследований психоделических веществ. «Не знаю, чего еще больше хотеть», — писал Столярофф Осмонду:
Сейчас, я думаю, ничто нам так не поможет, как если некоторые высокопоставленные люди, занимающие в правительстве важные посты, получат информацию об ЛСД из первых рук. Эл [Хаббард] уверил нас, что он гарантирует, что они действительно подойдут к этому вопросу со всей серьезностью и не отмахнутся от него, не изучив его основательно.
Но пока проект находился на стадии планирования, политическое отношение к ЛСД изменилось. Черный рынок ЛСД, вначале сочившийся тонкой струйкой, превратился в мощный поток. А восприимчивые подростки, вдохновленные заявлениями Кизи и Лири, начали пробовать ЛСД где и когда только могли, в результате чего и происходили те случаи, которые Фрош наблюдал в клинике Белльвю. И вместо того чтобы знакомить с ЛСД избранных членов правительства, Столярофф обнаружил, что ему грозят серьезные финансовые проблемы, так как выданные ему гранты были аннулированы.
Когда в начале 1965 года стало очевидно, что ЛСД-терапия экономически уже не выгодна, Столярофф и Харманн перенаправили силы фонда на частный сектор: если уж государство больше не хочет финансировать личностную терапию, возможно, это удастся сделать через бизнес. В некотором роде это было возвратом к первоначальным идеям Столяроффа, когда они с Хаббардом мечтали, как с помощью ЛСД «Ампекс» превратится в самую просветленную суперкорпорацию в мире. Но с одной значительной разницей. Майрону пришлось временно переключиться на софистику. Вы же не можете войти к президенту фирмы и небрежно предложить ему попробовать один интересный наркотик. Необходима документация, графики, твердо установленные факты. Нужны первые исследования в этой новой области — чем и занимался фонд, собрав около тридцати разных специалистов — физиков, дизайнеров интерьера, архитекторов, математиков, инженеров, — притом так, чтобы у каждого из них существовала проблема, над решением которой он бился в последнее время.
Архитектор, например, работал над проектом центра искусств и ремесел. Он пришел в контору Столяроффа, принял ЛСД и дальше описывал произошедшее так:
Посмотрев на лист бумаги, лежащий передо мной, я осознал, что у меня нет абсолютно никаких идей. Я помнил только, что мне нужно охватить площадь в три тысячи квадратных метров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179