Всякий раз, когда исследователи ЛСД собирались вместе, беседа быстро приобретала анекдотический характер. Одна удивительная история следовала за другой: «…и внезапно я родил сам себя. Фактически я ощущал, как плыву в амниотической жидкости, затем меня вынесло вниз по вагинальному каналу, и я подумал: «это случилось — я умер и теперь рождаюсь заново».
«Путеводная звезда» Калифорнии
Знакомство с ЛСД делало вас словно принадлежащим к элитному братству. «Когда происходили такие встречи, — вспоминал Оскар Дженигер, — выглядело это так, будто двое людей смотрят друг на друга через всю комнату и понимающе кивают… вроде говоря: «Добро пожаловать, брат, ты прикоснулся к Мистерии». Вот и все — больше ничего не требовалось. Только этот обмен понимающими взглядами».
Оскар Дженигер работал психиатром в Беверли-Хиллс. Он предпочитал научные исследования аналитической практике, хотя занимался и последней — чтобы оплатить часы досуга. Он также читал несколько курсов в местном университете. Именно там в 1954 году после лекции, посвященной краткому обзору адренохромных тезисов Осмонда и Смитиса, к нему подошел молодой человек по имени Перри Бивенс. Бивенс был профессиональным водолазом. Он работал на Айвэна Тора, продюсера «Морской Охоты», и у него была собственная декомпрессионная камера, которую он самолично сконструировал. Усовершенствуя камеру, Бивенс неожиданно открыл, что может входить в измененные состояния сознания, просто меняя состав газов.
Бивенс пригласил Дженигера попробовать. Хотя последний мог часами рассуждать о хрупкости того, что люди считают реальностью, но на деле оказался не готов к тому, насколько хрупко это в действительности. Стоило Бивенсу нажать несколько кнопок, и доктор начинал задыхаться от смеха или реветь от избытка энергии. Затем воздух выкачивался и наступал черед следующей комбинации газов.
После нескольких сеансов в камере Бивенс мимоходом упомянул, что он знает кое-что получше, — препарат под названием ЛСД.
Дженигер и Бивенс, вместе с женами, попробовали ЛСД в летнем доме Дженигера, на озере Эрроухед. Вскоре после приема наркотика жена Бивенса удалилась в спальню. Через несколько минут она вернулась в фиолетовом свитере, карминовых брюках в обтяжку, желтых балетных туфлях и длинном сиреневом шарфе. И затем, во всем этом, начала танцевать.
По пути обратно в Лос-Анджелес Дженигер ощущал себя Моисеем, спускающимся с гор. Разница была в том, что один нес людям таблички, а другой — таблетки. Или ампулы. «Нужно раздобыть побольше ЛСД, — думал Дженигер. — Я сойду с ума, если не придумаю опытов, способных удовлетворить «Сандоз». Но какие это должны быть опыты? Дженигера не интересовала экспериментальная работа в лаборатории — давать ЛСД улиткам и рыбам и делать пространные примечания касательно их реакций. С другой стороны, его не привлекали и бессвязные отчеты исследователей, занимающихся «лабораторным сумасшествием», которые проводили бесконечные тесты интеллекта и личности. Поломав голову в течение нескольких недель, он пришел к простому решению: почему бы просто не давать ЛСД добровольцам, позволяя им делать все, что они захотят? Обеспечить их бумагой, карандашами, пишущей машинкой, магнитофоном и оставить одних — полностью натуралистическое исследование. К его удивлению, «Сандоз» согласился, и уже через несколько недель он получил ЛСД.
Одним из немногих правил Дженигера было то, что каждый доброволец должен принимать наркотик под присмотром наблюдателя, остающегося рядом до конца опыта. Наблюдатель должен был быть человеком, уже пробовавшим ЛСД. С другой стороны, акцент делался на регистрации случившегося — на бумаге или магнитофоне. Сам Дженигер не справился бы с огромным количеством отчетов. Но он был популярным лектором, и в его распоряжении было множество трудолюбивых студентов, которым нравилось разбирать отчеты и подчеркивать всякие интересные и важные места, вроде «комната дышит». Такие утверждения распечатывались на отдельных карточках, и испытуемому предлагалось рассортировать их на несколько групп — от самых «близких» к его состоянию и до самых «далеких».
Все шло хорошо, но однажды один из добровольцев сбежал от наблюдателя и потерялся где-то в районе бульвара Уилшир. Он исчез прежде, чем кто-либо успел отреагировать. Когда Дженигер выбежал на улицу, его уже не было. Потом искали всей группой — не нашли. В грустной уверенности, что его карьере пришел конец, Дженигер возвращался назад и вдруг услышал свист. Подняв глаза, он увидел человека, которого искал, сидящим на дереве. «Почему бы вам не спуститься на землю?» — спросил Дженигер, используя самые убедительные психиатрические интонации. Но доброволец сказал: «О нет, я лучше полечу!»
Такие ситуации были одной из причин, почему Дженигер всегда настаивал, чтобы наблюдатели были из тех людей, кто уже попробовал ЛСД, потому что только после того, как вы пережили это, вы можете понять, насколько искренним становится человек. «Я лучше полечу!» Доброволец действительно считал себя птицей. И Дженигеру, чтобы убедить его спуститься, необходимо было использовать логику, которую может принять птица. Так что он соорудил на земле гнездо из палок и камней и довольно быстро смог убедить добровольца спуститься вниз и сесть в это гнездо.
Однажды добровольцем был живописец, и Дженигер поставил ему для набросков индийскую куклу «качина». Под воздействием ЛСД эскизы стали более эмоциональными, яркими, в них переплетались кубизм, фовизм и абстрактный экспрессионизм. Художник был убежден, что он сотворил шедевр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179