— Ты остришь, — сказал он по-английски. — Воздержись.— Хочешь знать, что произошло вчера вечером? Или ты помнишь?Он потер шею.— Я спорил с Шеном Валхой.— В яблочко.— Перестань, Ники!— Что?— Употреблять слова, которых я не знаю. Богиня свидетель, сейчас я еле понимаю язык Эйха и Ахары.Я перешел на его родной язык и описал все, чему был свидетелем накануне. Когда я кончил, он сказал:— Почти все я помню. Мне придется найти замену Ватке.— Пожалуй, да, хотя, возможно, во мне говорит предубеждение. Но тебе надо найти для него новые обязанности. Он ведь очень хороший специалист. Ты же не хочешь превратить его во врага, и нельзя его карать за то, что он говорил прямодушно.— Не учи меня, как быть головным.— Слушаюсь, первозащитник.— Черт, ну и дела, — сказал по-английски.— И это широко распространено?Он посмотрел на меня с недоумением.— Сколько людей утверждают, что человеки — животные?Он помолчал, а потом заговорил, подбирая слова:— Ватка не один такой. По-моему, такие разговоры идут, и я знаю далеко не обо всем. Я же любитель человеков. И еще вещи, о которых в моем присутствии не говорят. Мои родичи сообщали мне о том, что происходит, но, думаю, даже они о многом умалчивают. И, видимо, эти настроения усиливаются. Все больше таких, кто считает, что переговоры ни к чему не приведут, и нам придется воевать с человеками, а если они не будут сражаться как люди, нам придется их истребить.Истребить. Зарубить. Зарезать. Возможны все три перевода. Это мерзкое слово, полное злобы, и его не употребляют, когда речь идет о сражениях людей.— Почему ты мне про это не рассказывал?— Я не обязан говорить тебе все, что знаю.— Это моя раса, Эттин Гварха. Если они животные, то и я тоже.Он снова умолк, уставясь на ковер. Потом поднял голову.— А что это дало бы? Ты бы смотрел на своих товарищей офицеров, на людей, среди которых живешь, и спрашивал бы себя: который? Кто из них считает, что я не личность?— Ха!..Он посидел еще немного в угрюмом молчании, потом встал и ушел к себе.Я налил себе кофе и начал медленно пить, вспоминая, как я был на хварской планете последний раз после прошлых наших катастрофических переговоров с землянами. И одно утро — особенно. Я был в садах, спускавшихся от величественного дома Эттин Пер к реке, вдыхал прохладный воздух, ступал по росе, промачивая ноги, любовался яркими листьями декоративных растений Пер и столь же ярким оперением халп. Она разводит их ради яиц и украшения садов. Они расхаживали повсюду, слишком отяжелевшие, слишком прирученные, чтобы взлетать. Я обогнул зелено-багряный куст и увидел тлая, кругленького, толстого, темно-рыжего с белыми кольцами на хвосте. Он грабил гнездо халпы. С его мордочки капал желток, и ловкие передние лапки тоже были вымазаны в желтке. Я остановился. Он посмотрел на меня. На секунду-другую мы оба замерли. Потом он убежал вперевалку, а я остался стоять и смотреть на яичную скорлупу.Да, пора снова побывать там. Пора подышать воздухом под открытым небом вдали от вечной борьбы за власть на периметре.Вечная борьба за власть в центре — дело женщин. Тетки иногда приглашают Гварху присутствовать на их совещаниях. Изредка зовут меня, как специалиста по врагам-землянам. Я докладываю, и меня отсылают — и больше никаких забот. Богиня, как заманчиво! Но пока еще нельзя. Некоторые проблемы необходимо решить тут!Из журнала Сандерс Никласа и т.д. 24 Раздался звонок. Ей потребовалась минута, чтобы сообразить, что это дверь, а не ВС. Она приложила ладонь к внутренней пластине, и дверь открылась, там стоял Никлас. Его бледное лицо застыло в маску.— Что происходит? — спросила она.Он вошел, и дверь закрылась.— Анна, мне надо вам кое-что сообщить. На это потребуется время, и вам нужно быть очень внимательной.Такой тон она слышала не впервые — обычно, когда речь шла о смерти кого-то близкого.— У меня ничего не запланировано. Нам не помешают.— Сядьте, хорошо? Мне нужно место, чтобы расхаживать.— Ник, в чем дело? Вы меня пугаете.Он уже прошел в дальний конец комнаты, а теперь повернулся с усмешкой.— Я в ужасе, Анна. Да сядьте же!Она послушалась, а он постоял немного, глядя мимо нее на дверь в коридор.— Во-первых, это никак не связано с первозащитником. Инициатива моя, и он не знает, что я решил сделать.Анна открыла было рот, но промолчала.— Есть сведения, которые необходимо довести до вашей стороны. Как именно сообщить их послу, придумайте сами. Здесь у вас было бы безопасно, если вы придумаете предлог, чтобы пригласить его сюда одного. Еще лучше было бы на борту вашего космолета. О человеческом секторе забудьте, там и унитазы прослушиваются.— Наши специалисты провели проверку, и нам сказали…— Поверьте мне. Люди подслушивают. И я тоже. Примерно каждый день я просматриваю записи. Люди не любят лгать, но идут на это, особенно с врагами, и не отказываются от преимуществ. — Он обходил комнату вдоль стен, и ей приходилось поворачиваться следом за ним.— А вы не сядете? У меня шея разбаливается.Он бросился в кресло и угрюмо посмотрел на нее.— По-моему, мы достигли какого-то поворотного пункта. Если эти переговоры будут сорваны, возможно, уже ничего нельзя будет исправить. И мне кажется, что ваши делегаты не отдают себе отчета в опасности положения. Вы должны добиться положительного результата.Он помолчал. Она выжидающе смотрела на него, ожидая продолжения.— Значит, сведения, — наконец сказал он. — Ведя войну, Люди следуют правилам, абсолютным и нерушимым. И первое, самое важное, запрещает хварскому мужчине причинять физический вред женщине или ребенку. Они хорошие воины, имеющие долгую и кровавую историю, но на всем ее протяжении хварские армии практически никогда не нападали на гражданское население.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100