Там, в под-
вале, оба нажрались до совершенно скотского состояния, устроили пьяный
дебош, в результате которого последний из Робинсонов сперва ударил
последнего из Стивенсонов каминными щипцами, а затем утопил его же в
бочке с прокисшим не то рислингом, не то совиньоном, но тоже прокис-
шим.
Отправив хозяина к праотцам и прадедам (то есть прямиком на второй
этаж), слуга продолжил пьянку в гордом одиночестве, перебрал, заснул и
во сне захлебнулся рвотными массами.
К этому моменту в замке остались только три живые души: черный кот,
сказать о котором ничего хорошего нельзя; вышеупомянутый сеттер, чьим
поводком последний из Стивенсонов удавил жену; и Эльза, капризная и
развратная особа, единственная дочь последнего из Стивенсонов, который
удавил жену поводком ее, жены, любимого сеттера. Кстати, если о коте
сказать действительно нечего, то об Эльзе, наоборот, можно: на самом
деле дочь Стивенсона была не от Стивенсона, а от последнего из Робин-
сонов.
Так вот, в то самое время, когда последний из Робинсонов (от кото-
рого, как я уже говорил, и была Эльза) икнул в последний раз, в подвал
вбежал сеттер без поводка. Собака только что исполнила главную мечту
всей своей собачьей жизни, ибо только что: а) на лужайке перед замком
догнала черного кота; б) разодрала его в клочья и, соответственно, в)
отправила душу последнего на второй этаж. Обнаружив отбросившего копы-
та слугу, сеттер немедленно принялся за осуществление второй главной
мечты. Короче говоря, он стал отгрызать ухо у трупа последнего из Ро-
бинсонов. Этим-то ухом собака и подавилась. Сеттер дернулся один раз,
другой, и, наконец, испустил дух.
Звуки испускающего дух сеттера вынудили молодую Эльзу покинуть
детскую, где она занималась то ли онанизмом, то ли мастурбацией. Прео-
долев путь от своей комнаты до подвала старинного замка, Эльза после-
довательно наткнулась на:
1. Удавленную миссис Стивенсон.
2. Утопленного мистера Стивенсона.
3. Ужравшегося Робинсона.
4. Подавившегося сеттера, которого, кстати, звали Максом.
Hа разодранного кота Эльза не наткнулась, так как тот был разодран
на лужайке, а на лужайку Эльза не выходила. Впрочем, и без кота впе-
чатлений было предостаточно. Эльза закричала: "Господи! Как же вы все
мне надоели! Даже скончаться нормально не можете!!!" Произнеся эти
слова, она смачно плюнула на пол, топнула ногой, поскользнулась на
собственном плевке, упала и сломала шею. Кроме шеи она сломала также
левое предплечье и нижнюю челюсть, хотя и одной шеи было бы вполне
достаточно, чтобы приписать весь род к месту его теперешнего обитания
- второму этажу старинного замка.
Со вторым этажом пока все. Опускаемся на пролет ниже.
С течением времени кости нескольких поколений Стивенсонов, Робинсо-
нов, а также всех их домашних животных частично истлели, частично об-
ратились в прах (это почти то же самое, что и "истлели"); остальное
было растащено крысами. В общем, с течением времени все куда-то сгину-
ло, испарилось, исчезло.
Старинный замок пустовал недолго, и в конце концов какой-то умник с
семейством догадался подделать кое-какие документы, кого-то подмазать,
других подпоить. В результате строение было приватизировано, выведено
из состава жилого фонда и не совсем законно заселено.
Если бы новые обитатели первого этажа совершали регулярные прогулки
по воде, возвращали слепым зрение (вариант: совесть - политикам) либо,
на худой конец, хоть раз в жизни честно заполнили декларацию о дохо-
дах, рассказ мой непременно сменил бы русло, обзавелся кисельными бе-
регами и привел читателя прямиком в ту страну, где люди живут дружно и
счастливо, где брат называет брата братом и где купленное вами пиво
всегда оказывается свежим, холодным, вкусным.
Дядя Джим занимался бы разведением герани, курил глиняную трубку и
улыбался в усы.
Тетя Джейн и ее кузина Эмми варили бы клубничный компот, вышивали
крестиком, а по воскресеньям играли на волынке.
Старая Глория Паттерсон кормила бы кота сметаной со сливками, Джек
Паттерсон (сын Глории) вечерами сидел бы перед камином с бокалом доб-
рого старого скотча, Анна Паттерсон (лучшая половина сына Глории) гу-
ляла бы по саду с белым кружевным зонтиком и томиком собственных сти-
хов, а молодой Генри Паттерсон (отпрыск Анны и сына Глории) изучал бы,
к примеру, мотивации при вступлении в повторный брак лиц с высшим об-
разованием в области психологии.
Увы...
Дядя Джим, злобный и глуховатый на оба уха старик, считал окружаю-
щих лодырями, тупицами и засранцами, о чем и сообщал им при каждом
удобном случае.
Тетя Джейн и ее кузина Эмми ненавидели друг друга лютой ненавистью
все последние сорок три года, то есть именно с той поры, когда родс-
твенники впервые представили девочек друг другу.
Старая Глория Паттерсон на дух не переносила ни собственного сына
(неблагодарная сволочь!), ни его супругу (самовлюбленная корова!), ни
тетю Джейн и кузину Эмми (развратные кокотки!), ни дядю Джима (старый
болван!), ни Генри (недоношенный молокосос!), ни, разумеется, облезло-
го кота Роберта (грязное животное!), который напоминал ей покойного
мужа.
Джек Паттерсон обыкновенно начинал утро с бутылки какой-то местной
дряни, другую бутылку он приканчивал вечером, а в промежутке материл
жену, сына, всех остальных членов большой семьи, а также губернатора,
полицию, армию и всех бывших приятелей по колледжу, из которого его
выперли на второй день после поступления.
1 2 3 4 5 6 7 8