К тому же для меня у этого вопроса есть и практическая сторона. Я обязан учитывать реакции моих читателей. Герой книг Зейна Горта, неустрашимый доктор Вольфрам, неизменно верен своей единственной роботессе! На его пути то и дело появляется неотразимая Серебристая Вилия, но в конце концов он всегда возвращается к Золотистой Бланде, своей нежной супруге!
— Послушайте, Зейн, — вдруг спросила няня Бишоп, — а вам не приходило в голову, что мисс Румянчик старается выглядеть глупее, чем она есть на самом деле? Наши роботессы — женщины, я имею в виду, — иногда прибегают к такой уловке, чтобы польстить мужчине, который их интересует.
— Вы полагаете, что это возможно? — возбужденно спросил Зейн. — Клянусь святым Станиславом, вы правы! Огромное спасибо, мисс Бишоп. Теперь мне есть на что опереться.
— Не стоит благодарности. А ее пуританство пусть вас не тревожит. Все мы пуританки до поры до времени. Ну а теперь я должна заняться моими кругляшами. Пора их переставлять.
С этими словами она бросилась к яйцеглавам и принялась торопливо и без видимой системы переставлять их. При этом яйца всякий раз оказывались наклоненными иначе, чем прежде.
— Зачем это нужно? — спросил Гаспар.
— Меняет давление в мозговых тканях и создает у них ощущение разнообразия. Во всяком случае, такое правило ввел Цукки.
— Цуккерторт?
— Да, мистер Цуккерторт создал целый свод правил, регулирующих как уход за яйцеглавами, так и общение между ними — так сказать, священные законы Детской.
— Няня Бишоп… — вдруг нерешительно спросил Зейн Горт, — нельзя ли мне… подержать одного?
Она с недоумением оглянулась на него, Потом широко улыбнулась.
— Ну, разумеется! — сказала она, протягивая ему очередного яйцеглава.
Зейн прижал серебристое яйцо к своей вороненой груди и начал нежно покачивать, напевая «Колыбельную» Шуберта.
— Отдайте-ка его мне, — сказала няня Бишоп с легкой тревогой. — Это ведь не младенец, а глубокий-глубокий старик.
Зейн кивнул, осторожно положил яйцо на подставку и обвел внимательным взглядом остальные яйца.
— Старики ли, младенцы, они все равно своего рода мост между людьми и роботами, — задумчиво сказал он. — Вот если бы…
Но тут за дверью послышались бессвязные вопли, пронзительный визг и топот. В Детскую стрелой влетела мисс Румянчик, в ужасе увернулась от объятий Зейна Горта и с истерическим рыданием упала на грудь няни Бишоп, которая слегка пошатнулась, но мужественно выдержала эти судорожные алюминиевые объятия.
Вслед за мисс Румянчик в Детскую ввалился, пошатываясь, папаша Зангвелл, размахивая кадуцеем и хрипло вопя:
— Изыди, заклинаю тебя Анубисом! Роботам из прессы вход запрещен!
— Зангвелл! — властно крикнула няня Бишоп и, когда он покорно повернулся к ней, продолжала ледяным тоном: — Убирайся отсюда, пока ты не проэтилировал весь воздух и твое дыхание не просочилось в яйца. Это вовсе не робот из прессы. Просто у тебя белая горячка.
— Мисс Биш! — жалобно возопил папаша Зангвелл. — Вы же вчера сами велели гнать в три шеи роботов, которые из прессы…
Тут его блуждающий взгляд упал на мисс Румянчик, и, в первый раз разглядев ее как следует, он дрожащим голосом простонал:
— Розовые роботы! То слоны, то фараоны, а теперь еще и роботы!
Он вытащил из кармана огромную фляжку, размахнулся, словно намереваясь отшвырнуть подальше, но вместо этого поднес ее ко рту и, шатаясь, вышел.
Мисс Бишоп высвободилась из объятий мисс Румянчик.
— Успокойтесь! — приказала она. — Что случилось в «Рокет-Хаусе»?
— Ничего, насколько мне известно, — обиженно ответила мисс Румянчик. — Просто меня напугал этот пьяный старикашка.
— Вы же обещали Зейну присмотреть за Полпинтой и остальными.
— Да, да, я что-то такое говорила, — тем же тоном отозвалась роботесса, — но мистер Каллингем сказал, что я мешаю, и велел мне выйти, а мистер Флаксмен попросил встать у двери со сломанным электрозамком и проследить, чтобы к ним никто не вошел… Но я неплотно прикрыла дверь, чтобы следить за ними…
Она умолкла, поколебалась и продолжала:
— Видите ли, мисс Бишоп, там действительно ничего не случилось, но мне кажется, «Рокет-Хаус» не совсем подходящее место для ваших подопечных.
— Почему? — резко спросила няня Бишоп.
— Судя по тому, что они говорят, — ответила роботесса.
— Но что они говорят? — раздраженно спросила няня Бишоп. — Если они ворчат и стонут, это ничего не значит. Я их знаю! Прежде чем признаться, что им хочется снова стать писателями, они будут без конца жаловаться и жалеть себя.
— Ну, не знаю! — сказала роботесса. — Во всяком случае, я своими глазами видела, как мистер Флаксмен отключал яйцеглава, едва он начинал жаловаться.
— Иногда другого выхода не остается, — обеспокоенно сказала няня Бишоп. — Но если эти двое позволили себе… Они же поклялись, что будут соблюдать все правила Цукки! Что они еще делали, мисс Румянчик?
— Больше я ничего не успела увидеть, потому что мистер Каллингем заметил, что дверь приотворена, и закрыл ее. Но перед этим один яйцеглав сказал: «Я этого не вынесу, я этого не вынесу. Ради бога, перестаньте! Вы сведете нас с ума. Это настоящая пытка».
— И что было потом? — гневно спросила няня Бишоп.
— Мистер Флаксмен отключил его динамик, а мистер Каллингем встал и закрыл дверь, а я прибежала к вам, и пьяный старикашка меня напугал.
— Но что они с ними делали?
— Я ничего не видела. На столе перед мистером Флаксменом лежала большая дрель.
Няня Бишоп сдернула с головы белую шапочку и рванула молнии халата.
— Зейн, — отрывисто приказала она, — я немедленно вызову няню Джексон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45