23 Августа.
Поздно вечером вернулись в свой поезд, а рано утром отправились в Штаб 2 армии; опять понеслись четыре автомобиля по пустынным полям и перелескам, руководствуясь старой и плохой картой; Адмирал очень рискует, пускаясь в такие поездки, но никто не решается ему об этом сказать, ибо пользы не будет, но за то штормование будет самое генерал-адмиральское.
Распрощались с Сахаровым, усердно настраивавшим Адмирала на убеждение, что все наше спасение в наступлении и что постоянный отход разваливает армии; повторялись напетые в академии разговоры о "подлой обороне" и о том, что побеждает всегда наступающей; все это давно известно, но следует знать также, что всякому овощу свое время, и что бывают такие обстоятельства, когда все спасение в своевременном и разумно руководимом отступлении и в искусном применении всех выгод оборонительной войны.
Сейчас вся обстановка такова, что мы должны отходить, должны обороняться и выигрывать всячески время, нужное для приведения в порядок наших частей.
Наступление же с остатками армий, без резервов и укомплектований -это безумие, последняя ставка зарвавшегося игрока.
Что Сахаров бубнит о наступлении, это вполне понятно, ибо ему надо поправить свое положение, подорванное челябинской неудачей; по своей военной ограниченности он не в состоянии даже разобраться, как следует, в данном вопросе оценить возможность наступления во всей его совокупности. У него, как у большинства наших честолюбивых выскочек, главную роль играет желание и собственное усмотрение, а все остальное ломается и пригибается так, чтобы соответствовать требованиям и хотениям воли, самодурства и фантазии. В общем гибельное засилие маниака, над которым дет контроля и удержа.
Пересекли длинные колонны обозов, двигающихся на восток; характер все тот же, только кое где на повозках очень много женщин и детей.
Штаб 2-й армии расположен в большом торговом селе Мокроусово; командующий 2-й армией генерал Лохвицкий произвел на меня благоприятное впечатление своим обстоятельным и правдивым докладом о состоянии армии.
Адмирал сразу же перешел на необходимость в конце августа начать наступление. Лохвицкий очень тактично, с разными подходами, без острых углов, но обстоятельно и доказательно доложил, что недавно принятая им армия находится в таком состоянии, что наступать не может, хотя бы даже потому, что части войск во время отхода растеряли все средства связи; затем все отделы снабжения находятся в самом жалком состоянии, усугубляемом тем, что 2 армия не базируется на железную дорогу и принуждена жить подвозом по грунтовым дорогам, не имея организованных колесных транспортов.
Также умело доложил Лохвицкий и о подорванном нравственном состоянии армии; вообще, это был правдивый доклад настоящего начальника, разобравшегося во всей обстановке и не боящегося докладывать правду и собственное мнение.
Состоите тыла армий действительно хаотично; при образовании фронта самостоятельное снабжение армий было сначала уничтожено, а потом приказали его опять восстановить, и все это внесло неописуемую путаницу в это сложное и скрипучее дело.
Старые кормильцы, хозяйственные хвосты дивизий и полков разорвались на кучки и находятся неизвестно где; многое улетело в общем эвакуационном потоке в Ново-Николаевск и Красноярск; правильная система снабжения из магазинов регулярным кругооборотом обозов и транспортов не существует.
Вечером воспользовался благоприятной обстановкой, созданной докладом Лохвицкого, и, стараясь всячески сдерживаться, начал доказывать Адмиралу, что армии еще не окрепли настолько, чтобы с ними можно было рисковать на решительное и длительное наступление.
Пришлось следовать примеру Лохвицкого и идти последовательными подступами, чтобы не дать Адмиралу сразу закинуться и прекратить разговор. Очень трудно говорить по такому деликатному и сложному вопросу с моряком и касаться тонкостей и деталей сухопутной войны, да еще в заведомо неприятном для собеседника направлении.
Адмирал сразу закинулся и нервно стал выбрасывать доводы о необходимости наступления, как спасения от развала армий, о невозможности обороны и пр. и пр.
Когда он выкипятился, я доложил ему свои подробные соображения о зависимости всякой операции - а тем более наступательной, - от устройства тыла и обеспеченности снабжений; обрисовал маневренную, нравственную и техническую неготовность частей и выразил уверенность, что части смогут начать наступление, но окажутся неспособными его развивать.
Закончил докладом, что временно надлежит отказаться от идеи наступления и перейти временно к обороне на укрепленных позициях на Ишиме и даже на Иртыше.
На это Адмирал довольно холодно ответил мне, что Главнокомандующий фронтом и Командующий 3 армией отлично осведомленные о состоянии подчиненных им армий, настроены совершенно иначе и удостоверяют, что к сроку задуманного наступления все будет готово в вполне удовлетворительной степени.
Опять выходило "сапожник, знай свои сапоги"; тем не менее, я повторил свои доводы о недопустимости при нашем положении риска и о том, что лучше потерять пространство, чем нашу последнюю живую силу.
24 Августа.
Утром узнали, что вчера вечером красные внезапным налетом конного отряда захватили станцию Лебежью, с которой только что убрали в тыл поезда Адмирала и Сахарова; очевидно, что красные узнали, что на станции стоит штаб армии и решили попробовать захватить столь ценный приз.
Выяснилось также, что все 23 Августа левый фланг 3 армии и ее штаба совершенно обнажены, так как самая левофланговая группа генерала Каппеля, слабая числом и вымотанная боями и переходами, потеряла способность удерживать фронт и, угрожаемая прорывом надвинувшихся красных, откатилась на 30 верст на восток, оставив штаб армии ничем не прикрытым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128