Японский гарнизон - две пехотные дивизии и другие части - оставался неразоруженным, многочисленные военные склады и громадные арсеналы не были взяты под контроль.
26-й корпус генерала Скворцова продолжал форсированный марш к Харбину, в район временной своей дислокации, корпус генерала Ксенофонтова сосредоточивался в районе города Муданьцзян, станция Ханьдаохацзы. Надо было обеспечить размещение войск, правильное снабжение, санитарную проверку и обработку новых мест дислокации. Кроме того, нам поручили устройство временных лагерей для военнопленных, обеспечение их питанием, медицинским обслуживанием и т. п. Словом, с окончанием военных действии работы не убавилось ни у начальника тыла армии генерала Ивана Васильевича Сидяка, ни у члена Военного совета генерала Федора Кондратьевича Прудникова, курировавшего тыловые органы.
Командование 5-я японской армии - пять генералов и несколько старших офицеров штаба прибыли в Муданьцзян утром 20 августа, но срочные дела не позволили нам допросить их немедленно. Да и вид у них бил утомленный сказывалась долгая поездка по разбитым горным дорогам. Полковник Шиошвили вручил им список вопросов, чтобы они могли заранее подготовиться. Ответы командующего армией генерал-лейтенанта Норицунэ Симидзу, которые он дал в письменном виде, а также устные его показания сохранились в наших архивах56 . Это помогло мне восстановить в памяти ход допроса. Он начался в десять утра в здании японской военной миссии- весьма своеобразного учреждения, двуликого, как древний Янус. Официальный лик этой миссии - представлять Японию при "великом императоре Маньчжоу-го" Генри Пу И, а лик второй и главный управлять этой марионеткой в его высшими чиновниками. Одновременно миссия и ее отделения, в том числе в Муданьцзяне, руководили всей агентурной разведкой и контрразведкой. В сером приземистом здании на главной улице города за-мышлялись и многочисленные карательные экспедиции, вроде той, которая уничтожила под Цэямусами 85 тысяч китайских крестьян вместе с их семьями. А исполнителями кровавых замыслов в Муданьцзянской провинции были войска генерала Н. Симидзу. Полагаю, и ему, и прочим генералам было от чего внутренне содрогнуться, когда конвой советских автоматчиков ввел их в военную миссию, где расположился штаб нашей армии.
Пленные кланялись и подобострастно улыбались. Этот контраст между хододной, звериной жестокостью к побежденным и униженным заискиванием перед победителями вообще был характерен для высших кругов японской военщины. Даже во времена своего владычества в Маньчжурии, попав в руки китайских партизан, японский офицер не стеснялся доходить до раболепия. Ну а теперь они и вовсе потеряли лицо. Неприятная это картина. "Прошу сесть!" - сказал я.
Норицунэ Симидзу был пожилой, маленький, полный, коротко стриженный человек. Несмотря на летний генеральский китель с боевым орденом, высокие желтые кавалерийские сапоги со шпорами, он не производил впечатления кадрового военного. Какая-то внутренняя вялость чувствовалась в его ответах. Возможно, это состояние являлось следствием поражения и капитуляции, но мне показалось, что оно для него естественное. Начальник штаба Кавагоэ, хотя и заметно волновался, был более собран и, как только Симидзу запинался, помогал ему точными ответами.
На допросе присутствовало много военных корреспондентов: Евгений Кригер из газеты "Известия", Борис Слуцкий из "Красной звезды" и другие товарищи. Они просили задать пленным ряд вопросов, рассчитанных на широкий круг читателей. Мы это сделали, но начали с вопросов специальных:
- Боевой и численный состав вашей армии? Симидзу и Кавагоэ ответили, что накануне войны 5-я японская армия состояла из трех пехотных дивизий - 124, 126, 135-й, двух пограничных отрядов, двух тяжелых артиллерийских полков, полка связи и других частей, общей численностью свыше 60 000 человек. После начала боевых действий в армию вошли 122-я пехотная дивизия и 1-я моторизованная бригада смертников из резерва фронта, а также 125-я и части 11-й и 128-й японских дивизий и 1-й маньчжурской пехотной дивизии, отброшенные в ее полосу ударами наших соседей - армий генералов Н. Д. Захватаева и Н. И. Крылова. По признанию пленных, управление войсками уже в первые дни осуществлялось с перебоями, а затем обстановка настолько усложнилась, что штаб армии не мог уже оперативно руководить ими.
- Ваши потери?
Симидзу не мог дать определенного ответа. Назвал цифру 40 тысяч и добавил: "Считая убитых, раненых и разбежавшихся". Потери крупные, а между тем в госпиталях 5-й армии оказалось сравнительно мало раненых.
- Где же ваши раненые?
Воцарилась пауза. Взоры всех присутствовавших на допросе обратились к генералу Сатоо - начальнику медицинской службы армии.
- Не знаю,- ответил он.
- А кто же знает? Вы не занимались ранеными?
- Не занимались,- сказал он и тут же поправился:- Не могли заниматься. Если связь с частями потеряна, как эвакуируешь раненых? Они шли сами. Кто мог идти. А кто не мог, оставался.
- Истекать кровью? Так?
- Так, господин генерал.
Этот ответ, это откровение начальника медслужбы 5-й японской армии в какой-то мере прояснили несоответствие между большим числом убитых и малым числом раненых в общих потерях противника.
- Какую задачу поставили перед армией? - спросил я у Симидзу.
- Оборонительную,- ответил он.- Армия прикрывала самое важное из всех маньчжурских операционных направлений - харбинское. Нам приказали задержать вас под Муданьцзяном.
- Чем объяснить боевое построение армии: сильные фланги и слабый центр? Удар по нему, на Мулин, Муданьцзян, вывел нас как раз на харбинское направление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75