! - вырвалось у Лабудина.
- Что делать? - еще ничего не соображая, машинально повторил я. И, видя, как бегают, хлопочут прибежавшие на помощь сандружинницы, ответил по инерции, как подсказал выработанный фронтом условный рефлекс: - Надо срочно уносить раненых, а у мертвых забрать красноармейские книжки, партийные и комсомольские билеты.
Но подготовить раненых к выносу и собрать документы у убитых мы не успели: с опушки леса нас обстреляли фашистские автоматчики. Одна из пуль задела сандружинницу Комарову. Она упала, обхватила живот руками и закричала. Лабудин подбежал к ней, расстегнул ремень и осмотрел рану: к счастью, пуля прошла по касательной, лишь разрезав кожу, что и причинило такую адскую боль. Мы перевязали, успокоили девушку и предложили ей самой добираться в полк. Между тем нежданно-негаданно подоспела помощь: майор Арсенов, узнав о случившемся, послал нам на выручку роту бойцов, которые отбросили автоматчиков.
Гибель значительной части батальона сильно отразилась на настроении личного состава полка, затруднила и дальнейшие его действия. Видимо, поэтому приказ о прорыве обороны неприятеля в районе Урицка был отменен: полк отводился в район Ораниенбаума.
19
Возвращение в район Ораниенбаума мы восприняли как наказание. Но ошиблись. Войска фашистского рейха пытались не только прижать нашу 8-ю армию к Финскому заливу, но и ликвидировать ее, сбросить в воду. Потому-то и понадобилась наша дивизия. Обозленные неудачами в районе Петергофа и Урицка, горя желанием отомстить гитлеровцам за гибель наших людей, мы с ходу выбили неприятеля из нескольких мелких населенных пунктов, заняли позиции вдоль шоссейной дороги, ведущей из Гостилиц в Петергоф, между населенными пунктами Порожки и Костино.
В районе Ораниенбаума вели упорные бои и другие наши подразделения.
Штаб нашего полка обосновался в лесу, примерно в километре от деревни Костино. С залива дул холодный ветер. Все время моросил осенний мелкий дождь. И мы вынуждены были заняться сооружением землянок, в которых можно было бы укрыться от дождя, отдохнуть и организовать работу штаба. Правда, и землянки не спасли от холода и сырости. Но зато на тебя не лил дождь, не продувал насквозь пронизывающий ветер, не страшен был тебе и осколок разорвавшегося вблизи снаряда или мины. Да, в землянке было относительно спокойно и безопасно. Ведь ее потолком служили два, а то и три наката бревен, засыпанные сверху землей и обложенные дерном.
Для меня, командира полка и его адъютанта Михаила Лукичева землянку соорудили в сосновом лесу. Заботливые связные раздобыли маленький столик, пару венских стульев и кровати с матрацами. Под лампы, как всегда, приспособили гильзы из-под артиллерийских снарядов. А чтобы не сыпался сверху песок, под потолком натянули брезент. "Уютно, - подумал я. - Надолго ли?" И будто в ответ на мой невысказанный вслух вопрос дверь землянки распахнулась, и я увидел лейтенанта Качана. Он прибежал сообщить, что меня срочно вызывают в политотдел дивизии, и я, взяв с собой связного Андреева, отправился в Мартышкино.
У почерневшей крестьянской избы меня окликнул заместитель начальника политотдела В. А. Колобашкин, чему я очень обрадовался, так как за два месяца боевых действий дивизии мы с ним еще ни разу не виделись.
Всегда жизнерадостный, энергичный, бодрый и розовощекий, Колобашкин на этот раз был хмур и очень расстроен.
- Тебе известно... - Голос Колобашкина дрогнул. - Тебе известно, что немцы перерезали северную железную дорогу между Усть-Тосно и Мгой и вышли к Неве?
- Нет, - не совсем уверенно ответил я, хотя слух об этом уже прошел.
- Так вот... - Владимир Антонович умолк. Ему, видимо, трудно было говорить. - Ленинград блокирован, окружен со всех сторон. Обстановка сложилась чрезвычайная, очень опасная... - И уже более доверительно добавил: - Как бы нам не пришлось сооружать плоты и перебираться в Кронштадт. Будем, однако, надеяться, что окружение продлится недолго... Сейчас главная задача для нас, политработников, заключается в том, чтобы не допустить растерянности. Дисциплина, вера в победу, готовность к решительным боям - вот что должно отличать каждого бойца и командира.
Мы крепко обнялись, и я, не заходя в политотдел, поспешил в обратный путь.
Шел и лихорадочно думал: удастся ли нам прорвать блокаду? Как будут развиваться дальнейшие события? Ведь фашисты вплотную подошли к Пулковским высотам, а там - до города недалеко. Они уже в Пушкине, Гатчине и Урицке. К старой границе вышли и союзники Гитлера, белофинны. И вот уже враг у Невы, перерезал последнюю артерию, связывающую многомиллионный город со страной...
Метельная зима
1
Правду говорят, у дурных вестей длинные ноги. Что мы оказались во вражеском кольце, об этом уже знали все. И с молниеносной быстротой стали распространяться слухи, будто бы противник намерен столкнуть нас с Ораниенбаумского пятачка в залив. Я не мог поверить своим ушам, когда заместитель начальника штаба полка капитан Г. Г. Павленко, зайдя в землянку, где мы с парторгом полка Амитиным обдумывали, как лучше расставить в ротах коммунистов, заявил:
- Зря мы гробим людей. Все равно немцев не сдержать. Нечем нам отбиваться. Боеприпасы на исходе... Надо же что-то предпринимать... Потом будет поздно.
Слова Павленко настолько нас поразили, что мы даже не сразу среагировали на них. Прав был Колобашкин, предупреждая о возможности появления нездоровых настроений. Первым нашелся Амитин:
- Да, нам трудно. Мы несем большие потери. У нас не хватает боеприпасов. Плохо с продовольствием. Возможно, немцы и попытаются столкнуть нас в залив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110