... Передо мной стоял один из тех милиционеров, что везли нас в отдел. Круглолицый парень, светловолосый, эдакий добрый молодец, Алеша Попович...
Он широко улыбнулся и ударил... нет, не ударил, а именно тюкнул меня кулаком по лбу. Я совершил обратный полет, на этот раз под стол Беликова.
- Вася, ты что ж это делаешь? - возмутился капитан. - Кто тебе позволил пацана бить, он же ни при чем!
- Как ни при чем? - удивился Вася. - В соседнем кабинете его дружки уж признались: вместе в форточку лазали, вместе инвентарь тырили...
- Да ты что? - изумился Беликов. - А я было поверил ему! Ведь ты посмотри на него: хороший пацан, физиком хочет стать!
... Что было дальше, я запомнил смутно. Вроде я снова сидел на стуле и отвечал... нет, всхлипывал в ответ на вопросы Беликова. Алеша Попович то тюкал меня кулаком в разные места, то бил ладонью по лицу, а возмущенный капитан выговаривал ему за несдержанность. То вдруг сам Беликов орал страшным голосом, расписывая ужасы колонии, загоняя меня то под стол, то в угол кабинета.
Спас меня мой дед, явившийся в милицию при параде полковничьей формы и орденов. Деда знал весь район, он лет двенадцать занимал должность военкома и направил на срочную службу, наверное, всех, кто был годен... Начальника милиции он, конечно, знал лично, поэтому я был отпущен без лишних слов. Беликов и Вася потеряли ко мне всякий интерес мгновенно, как будто и не они минуту назад стояли надо мной с перекошенными лицами. На мое "до свидания" никто не ответил.
А про то, что происходило со мной в эти два-три часа, я никому не рассказывал, сообразил детским умишком, что это не обязательно.
Похитителей инвентаря "бронзовых фигур" так и не нашли. Видимо, следствие пошло по неверному пути. Или кто-то оказался чересчур стойким: не выдал товарищей. Но это был не я...
В достаточно зрелом возрасте я рассказывал этот случай как "смешной", и сам смеялся вместе со всеми как над чем-то не имеющим ко мне никакого отношения.
О презумпции невиновности я тогда и не слыхивал. Впрочем, о ней, презумпции, видимо, не слыхивали и работники правоохранительных органов - по крайней мере большинство... Признание - вот что определяло степень виновности или невиновности подозреваемого, обвиняемого, осужденного... Но каким-то образом все же ухитрялись органы работать и, надо отдать им должное, работали с большим коэффициентом полезного действия: иногда даже ловили настоящих преступников и не давали развернуться преступности во всю ее организованную мощь.
ГЛАВНЫЕ ВРАГИ
В один из годов застойного времени мне довелось работать истопником в угольной котельной медучилища на Чистых прудах.
Училище было знаменито тем, что в нем, как в избирательном участке, голосовали за Леонида Ильича. И - тем, что угольные печи частенько использовались районной милицией для уничтожения всевозможных документов, потерявших свою актуальность.
Как-то вечером и явились два работника правоохранительных органов с тремя огромными мешками и чуть было не приступили к сожжению. Я, однако, заинтересовавшись содержимым, быстренько сбегал в гастроном за литром водки и, пока старший лейтенант с сержантом уничтожали этот литр, ознакомился с ненужными документами. Помню, были карточки на выбывших (умерших?) сексотов, а в карточках была, между прочим, графа: в какой преступной среде может работать (таксисты, наркоманы, молодежь, иные группы - ненужное зачеркнуть). То есть не мудрствуя лукаво, юристыметодисты затолкали в преступную среду сразу всю молодежь...
Впрочем, в семидесятые врагом номер один и была т, н, молодежь. Рассказывают, что маршал Ворошилов в прямой (когда и не было записи) телепередаче на вопрос бодрого телекомментатора о молодежи ответил сквозь зубы: "Я их всех ненавижу". Что греха таить, конечно же, энергичная советская молодежь, не сумев реализовать себя в ударных комсомольских стройках и на плавучих льдинах Арктики, выплескивала заряды на танцплощадках в затемненных парках культуры. Редкие танцульки обходились без потасовки; часто потасовка перерастала в поножовщину: вытаскивались из карманов и рукавов финочки и телескопические антенны, заточенные напильники и велосипедные цепи. Милиция не могла сама справиться с хулиганским разгулом на помощь приходили дружинники БСМ, оперативные комсомольские отряды (ОКО), а в некоторых городах - военные патрули. В разных местах рассказывали легенды о побоищах "район на район" - с каждой стороны участвовало чуть ли не по тысяче человек. Переворачивали милицейские машины, били витрины и всех, кто попадался под горячую руку.
В Москве славились... ну, конечно же, Марьина Роща, а вслед за ней (или на первом месте?) Перовский район. Не уступали им "Чикаго" (р-н завода "Моссельмаш"), метро "Водный стадион", Коптево и Красная Пресня; то догоняли, то отставали Измайлово и Тушино, Текстильщики и все, что касалось завода ЗИЛ... Москва, как и положено было большому городу, развивалась по законам мегаполиса и вступила в пик как раз к началу перестройки: появились любера, наводившие страх на нечесаных пацифистов и бритых панков. Еще раньше как из-под земли выросли фашисты - их было мало, но как на подбор, крутые ребята, готовые на все. Бушевали спартаковские и иные фанаты - эти были легализованы властью, имели право маршировать с цепями и другим железом по Тверской (улица Горького), распугивая прохожих и отоваривая зазевавшихся сверстников затрещинами - в честь очередной футбольной победы или в отместку за поражение, - какая разница...
Не меньше железа было на "металлистах", но, конечно, они были менее "круты", как и любые другие "музыкальные фанаты".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134