Около половины восьмого утра на том пирсе, где предполагалась работа, собиралось четыреста — пятьсот человек. К восьми появлялся бригадир, который взбирался на ящик. Его обступали безработные. У некоторых из них под ленты шляп были заткнуты спички или же в лацканах пиджаков торчали булавки — словом, какие-то опознавательные знаки. Бригадир знал, что эти соискатели дали согласие отдать часть дневного заработка за право получить работу. Знал он и других, которые по поручению гангстерских боссов контролировали состояние дел на его участке. Из этих соглядатаев и соглашателей бригадир набирал сто — двести человек, хотя на дневной подряд надо было куда больше народу. Остальным приходилось лишь ждать у моря погоды, поскольку они уже опаздывали на другой пирс, где тоже шел набор. Неудачники проводили время в размышлениях, как прокормить семью и уплатить за квартиру, или же погружались в мрачное пьянство; случалось, они обращались к криминальным ростовщикам, которые всегда были под руками; раздобыв пару долларов, безработные спускали их букмекерам в призрачной надежде на финансовое чудо. Даже при согласии отдавать часть заработка шанс получить работу оставался весьма сомнительным, поскольку на двадцать тысяч рабочих мест в данном районе претендовало больше пятидесяти тысяч человек.
Комиссия положила конец такому положению дел. Теперь докеры должны были регистрироваться. Исчезла возможность наниматься на работу на стороне. Докеры знали, что не получат права на нее. Информационные центры службы занятости стали функционировать в Нью-Йорке, Бруклине, Статен-Айленде и Нью-Джерси — всего их было тринадцать. Весь наем шел только через эти центры. Появились стабильные бригады, в которые входило от двадцати одного до двадцати трех человек, — они неотлучно работали на одном пирсе и по утрам, не заходя в центр занятости, сразу же приступали к своим обязанностям. Работа стала носить упорядоченный характер. Всегда можно было получить информацию о приходе или отплытии кораблей.
Кроме женщин, за стеклянной перегородкой, к которой подошел Мейсон, размещался управляющий центром и его помощник, которые вместе с прорабами ждали восьми часов, когда начнут звонить телефоны. Эти звонки поступали с пирсов и сообщали объем и вид работ — пустующие места в постоянных командах заполнялись претендентами: носильщиками, бондарями, плотниками и прочими. Когда начинали поступать звонки, прорабы выходили в зал и, прохаживаясь по нему, подзывали к себе того или другого работника. Отобранные подходили к женщине за окошечком, показывали свои портовые регистрационные карточки и получали отрывной талон подтверждения, после чего сразу же отправлялись на пирс. Тем же, кому в этот раз не повезло, ставили в карточку штамп и его номер в регистре.
Мейсон обратился к одной из женщин-клерков:
— Я хотел бы поговорить с управляющим.
Женщин повернулась:
— Мистер Матсон!
Из-за ее спины появился симпатичный светловолосый молодой человек в легком летнем деловом костюме:
— Чем могу помочь?
— Мне посоветовал зайти к вам капитан Силвермен из пятьдесят первого участка, — объяснил Мейсон.
— Понятно. Будьте любезны, в эту дверь.
Прорабы, ждущие своих звонков, с интересом посмотрели им вслед. Блондин протянул руку:
— Я — Дик Матсон, управляющий.
— Меня зовут Мейсон Траск.
Несколько сот пар глаз из-за стеклянной перегородки неотрывно и внимательно наблюдали за ними.
— Я пытаюсь найти человека по имени Микки Фланнери. Силвермен считает, что он может быть тут.
Матсон оживился:
— Микки мы знаем. Заметная личность. — Он окинул взглядом зал. — Работает большей частью как носильщик. Он должен быть здесь, где-то в северо-восточном углу. Но я его не вижу. А вы?
— Я не знаю, как он выглядит. Поэтому и пришел к вам.
— Понимаю. — Матсон задумчиво потер подбородок. — Прошлым вечером брат Микки был убит в перестрелке. Вероятно, вы читали об этом в утренних газетах.
— Да.
— Так что он может и не появиться. Микки из глубоко верующей семьи католиков. С другой стороны, он — большая шишка на пристанях и может решить, что ему там обязательно надо быть.
— Если он все же появится, вы мне его покажете?
— Конечно. Но если он все же придет, то — вот-вот. Телефонные звонки начнутся с минуты на минуту.
Мейсон облизал пересохшие губы.
— Почему, когда я вошел, какой-то человек, увидев меня, провел рукой по горлу?
Матсон засмеялся:
— Не принимайте всерьез. Это старый знак мафии. Он означает «чужой или коп — заткнуться, не болтать». Я обратил на вас внимание, едва только вы вошли. По свистку.
— По свистку?
— Тихому, но заметному. Он означал «тут чужой — аккуратнее». Стоит вам подойти к месту разгрузки судов, и вы услышите, как за несколько секунд такой пересвист покроет тысячи футов пирса. Да вы не пройдете и тридцати ярдов по пирсу, как все докеры на нем будут знать: чужак тут что-то вынюхивает.
Затрезвонили телефоны. Снимая трубки, прорабы бросали короткие реплики и торопились в зал. Люди один за другим подходили к окошечкам, получали талоны и покидали центр.
Матсон наблюдал за прорабом, который набирал группу носильщиков. Закончив набор, он уже двинулся к выходу, когда в зал торопливо вошел высокий рыжий молодой человек.
Управляющий коснулся руки Мейсона:
— Вот и ваш парень.
Прораб, который, казалось, покончил со своими обязанностями, увидев Микки Фланнери, повернулся и хлопнул его по плечу.
Микки подошел к окошку, в нескольких футах от которого стояли Мейсон с управляющим, и показал свою регистрационную карточку. Под синей пропотевшей рубашкой бугрились мускулы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59