— Уолтер посмотрел на часы. — У меня осталось время пропустить еще порцию, пока ты одеваешься, — если ты собираешься на прием к мисс Бюст. — Он встал и показал Траску пустой стакан. — Силвермен все растолковал тебе, Мейсон. Как и я. Бочка с цементом в самом деле ждет любого, кто попробует покуситься на эту конструкцию, вторгнуться в систему организованного пиратства. А ты, так сказать, мелкая сошка и думаешь, что на тебя никто не обратит внимания. Ты знаешь, что произошло с другими мелкими сошками, которые пытались плыть против течения? За прошлые десять лет случилось более сотни так и не раскрытых убийств — установлено лишь, что они имели отношение к делам порта. Раскрыты были всего лишь два. Оба их довел до ума один и тот же коп. Его тут больше нет. Может, сейчас он разбирает завалы где-то на задворках Статен-Айленда. Или пошел на повышение, где его таланты никому не нужны. Несколько лет назад был один социолог, писавший о трудовых взаимоотношениях, который подобрался к истине. Так ему плеснули в лицо кислотой, и он ослеп. Конечно, сенатский комитет по делам организованной преступности выразил свое возмущение таким варварством, но парень-то так и остался слепым, и никто за это не ответил! И последнее, Мейсон. Не так давно стали расчищать пустое место в Куинсе, чтобы возвести новую рампу к хайвею. Прежде чем успели оповестить Рокки Мадженту, за дело взялись бульдозеры, и они выкопали восемнадцать трупов! Выяснилось, что этот пятачок был кладбищем жертв организованной преступности. Одна из причин, по которым преступность продолжает сохранять свои неуязвимые позиции, заключается в том, что эти ребята не ждут, пока какой-нибудь маленький человек убедит другого маленького человека помогать ему. Затем к ним присоединится еще один — и, глядишь, их уже триста. Тебе уже светят неприятности. Ты намекнул о своих намерениях Микки Фланнери. Я думаю, ты выяснишь, что так называемое похищение побрякушек мисс Бюст — чистая инсценировка и не имеет никакого отношения к твоему брату. И тогда я бы тебе посоветовал сразу же кончить это дело. И не лезть очертя голову в мясорубку военных действий.
Мейсон не сводил с репортера широко расставленных глаз.
— Ты все это знаешь, Макс. Почему ты не борешься?
Уолтер пожал плечами:
— В силу двух причин. Во-первых, я ничего не могу доказать. Для предъявления в нью-йоркском суде обвинения надо, чтобы его подтвердили два независимых свидетеля. Даже одного редко удается найти. Другой исчезает, или вдруг ему начисто отказывает память. Моя попытка, скорее всего, закончится оглушительной плюхой и потерей всех источников информации, которые мне нужны для работы. И второе. Я не похож на тебя, Мейсон.
— Не похож?
— Я не могу представить себя в роли героя вестерна — затыкаю за пояс револьверы и отправляюсь в порт разбираться с ребятами, которые сильнее и умнее меня. Не в пример тебе, братец, я не испытываю желания совершить самоубийство.
— У меня нет револьверов за поясом. У меня другие способы борьбы, Макс. Как довольно неплохой репортер, я умею собирать факты; я стану использовать свой литературный дар, чтобы вызвать возмущение общества; я буду разоблачать, разоблачать и разоблачать, пока любой, кто хочет видеть, не разглядит Мадженту и компанию во всей их неприглядной наготе.
— Весьма похвально. Более чем достойное намерение. Но совершенно нереальное. Не вдаваясь в объяснения, готов держать на это пари. Мисс Шанд совершенно четко растолкует тебе, что твой брат зря устроил переполох в курятнике. — Уолтер направился в кухню. — Одевайся, братец. Тебе же нужны факты. Вот мисс Бюст, думаю, и снабдит тебя ими.
4
Мисс Эприл Шанд являлась не только символом бюста, хотя, видя ее перед собой во плоти, забываешь о других достоинствах актрисы. У нее были волосы цвета чистого светлого меда, широко расставленные голубые глаза оттенка горечавки, прямой нос безукоризненной формы и веселая добродушная улыбка. На экране формы Эприл, подчеркиваемые искусством голливудских костюмеров, подавались скромно, но со вкусом. На протяжении своей короткой карьеры она получила две награды за роли второго плана: одну — за прекрасное драматическое исполнение в эпической саге Джона Хьюстона, а другую — за подлинно комедийное мастерство в работе Эдди Уайлдинга. Это привело мисс Шанд к ее первой главной роли в мюзикле. Мисс Бюст являлась настоящей актрисой. Ее репутация как любительницы соленых словечек была сильно преувеличена — Эприл Шанд чуждалась вульгарности. Но она пользовалась заслуженной известностью как чрезмерно прямая и откровенная личность, что было несвойственно голливудской элите. С ее характером она могла вспыхнуть по любому поводу, но тут же успокаивалась, и от нее снова начинало исходить солнечное сияние.
В половине шестого маленькая гостиная ее номера в «Уолдорфе» уже была забита мужчинами и женщинами, так называемыми представителями прессы. Они тесно обступили мисс Бюст, которая устроилась на диванчике, вольно раскинув красивые руки на его резную спинку. Ее представитель Тони Грингласс, высокий симпатичный молодой человек, о котором нельзя было сказать, к какому полу он принадлежит, призвал к тишине, готовясь прочесть заготовленное заявление. У него имелись свои сложности. Среди собравшихся царило откровенное веселье. Все предвкушали после интервью визит к бару и буфету, развернутым в соседней комнате.
Мистер Грингласс наконец добился относительной тишины, провел рукой по волнистым темным волосам, откашлялся и обратился к собранию:
— Данный текст, леди и джентльмены («Слушайте!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59