Совершенно изумив и рассмешив Деклана, она приподняла край одеяла и поползла под ним в его сторону. Он почувствовал, как ее руки касаются его ног, его бедер, его члена, ласкают его. Ее голова показалась из-под одеяла, зрачки расширены от алкоголя, накладные красные ресницы делают совершенно неправдоподобным цвет ее глаз. Его руки сами собою сомкнулись на ее шелковом стане, а губы припали к накрашенным кармином губам. Он взалкал ее. Эти умелые пальчики, что играли с ним во время ее путешествия под одеялом, лишили его последних сдерживающих преград.– Я нравлюсь тебе? Нравлюсь? – жалобно повторяла она, и на глазах ее выступили слезы.– Я сейчас покажу тебе, как сильно ты мне нравишься.Слова, слова. Они ничего не значат сами по себе. Он жаждал действий. Проклятые побрякушки, словно некое оружие, впивались в его кожу, не давая ласкать ее. А Элиза оставалась холодной. Деклану показалось, что он подступается с ласками к прекрасной статуе. Она зажмурила глаза, а когда он попытался коленом раздвинуть ей ноги, ее лицо приняло выражение страстотерпицы. Деклан все же попытался прорваться в лоно, но это оказалось нелегкой задачей: она была сухой и напряженной, все мышцы свело спазмом.Внезапно статуя ожила. Глаза открылись, и таившийся в них дикий ужас выплеснулся наружу. Она закричала и стала вырываться.– Тише, милая, тише, – приговаривал он, не зная, пугаться ему или злиться. Еще ни разу в жизни женщина, с которой он делил ложе, не вела себя подобным образом.– Отпусти меня! – прошипела она.– Я не могу. Слишком поздно! – Ее дикие движения необратимым образом подействовали на него, и он со стоном изверг семя прямо ей на колени.В следующее мгновение он поспешил откатиться в сторону, тогда как она ринулась на другой край кровати, с отвращением стараясь оттереться простыней вместо полотенца.– Ух! Мне сейчас же надо выпить!– Черт побери, что с тобой не так? – спросил он, спуская на пол ноги и направляясь за бутылкой и двумя бокалами, – последняя сцена вызвала жажду и у него.– Я не люблю, когда меня насилуют. – Она вырвала у него бутылку и отхлебнула прямо из горлышка.– Насилуют? Да кто ж тебя насиловал? Я и втиснуться-то в тебя не смог! – «Да она просто ненормальная, – подумал он, – и к тому же может оказаться опасной. Чем быстрее я унесу отсюда ноги, тем лучше для меня».– Нет, ты меня насиловал. Я же просила тебя остановиться.– Ну, прости меня. – Он растерянно почесал в затылке. – Я искренне полагал, что ты хочешь заняться со мною любовью.– Я хотела попытаться. – По лицу ее потекли слезы, черные от туши слезы, прочертившие дорожки по щекам. – Я надеялась, что мы сможем остаться друзьями и так.– Ну, таким путем ты скорее потеряешь друзей, чем приобретешь их, – заметил он, доставая пачку сигар.– Я так ужасно смутилась. Теперь ты понимаешь, как жестоко я страдала, когда ушел Рауль?– Рауль – это твой муж, если я правильно понял? А почему он тебя оставил? Уж не обошлась ли ты с ним так же, как со мной?– Я не знаю, почему он ушел. Я никогда этого не понимала. Я любила его! – Теперь она вся тряслась от рыданий, и он машинально похлопал ее по голому плечу:– Ну, не плачь. Не выношу, когда женщины плачут. – Деклан невольно поддался на ее игру. Или эти слезы все же были настоящими?– Значит, ты не станешь ненавидеть меня? – Она подняла глаза, размазывая по щекам остатки грима. Без него она опять показалась ему красивой – и даже трогательной в своем отчаянии.– Конечно, я не стану тебя ненавидеть. Скорее, я разочаровался.– И мы сможем снова встретиться? – Теперь она была как маленькая девочка, котенок, играющий с бабочкой.– Обязательно – если ты этого захочешь. – «Я должен разгадать, что же все-таки кроется за этой игрой», – подумал он.– Деклан, можно тебя о чем-то спросить? – Ее нежные белые пальчики переплелись с его сильными загорелыми пальцами.– Спрашивай.– Это ты подложил сглаз в кровать к Кэтрин?– Что? – Он окаменел, не веря ушам.– Это ты подложил сглаз Кэтрин?– Но отчего, скажи на милость, я бы хотел так поступить? – отвечал он вопросом на вопрос.– Потому что она не позволяет тебе захватить тот кусок земли. Потому что она чужеземка, захватчица.– Боже милостивый! – Он запрокинул голову и расхохотался. – Да ты, я вижу, не очень-то высокого мнения обо мне, да?– Я просто хочу знать. Она – моя подруга, – с чувством заявила Элиза.Глаза, перехватившие ее взгляд, были ледяными, и он сказал:– Помните, моя милая, совсем недавно я спросил вас, не поклонница ли вы Вуду, а вы стали заботливо интересоваться, не я ли сглазил Кэтрин. Я ведь уже тогда дал вам понять, что если бы сделал это, то и не подумал вам в этом сознаваться.Он ненадолго задержался здесь, торопливо одевшись и помогая Элизе разыскать и управиться с частями ее наряда. Она оказалась гораздо более пьяной, чем он предполагал. Наконец они направились обратно к дому.Ти-Жан, эбонитовая фигура на фоне эбонитовых стволов деревьев, наблюдал за их прогулками. Неусыпный страж, он служил глазами и ушами своему дяде Анри, забывшемуся беспокойным старческим сном в своем закутке на кухне.
Воздух был теплым и влажным, полным различных запахов, как приятных, так и не очень, звенящим от трелей певчих птиц и жалобного воркования лесных голубей. Кэтрин ехала верхом вдоль кромки берега, с дороги была видна Миссисипи, чьи бурые воды несли на своей могучей груди огромные древесные стволы и оторванные ветром сучья по направлению к устью. Спокойные в эти дни, ее предательские волны в любой момент могли взбунтоваться, разнести на куски все сооруженные человеком преграды и залить многие квадратные мили, неся с собою опустошение и смерть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149