Горохов Александр
Забытые на обочине
Александр ГОРОХОВ
Забытые на обочине
роман
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ВСЕГДА БЬЮТ ТОЛЬКО СЛАБЫХ
глава 1. Ярославль. Декабрь 1998 года.
Интересная блондинка средних лет спросила грубо.
- Коллеги, надеюсь, что я сижу здесь не для украшения интерьера? Быть может, мне тоже можно проквакать свое мнение?!
Она дерзила с той нарочитой и капризной требовательностью, которую всегда используют женщины, оказавшись одиночкой в кругу мужчин.
- Конечно, конечно, Дора Сергеевна! Мы с нетерпением ждем вашего мнения! - всполошились члены Комисси. - Мы рады вас выслушать! Вы просто обязаны выступить!
Их было около дюжины, солидных, хорошо одетых мужчин. Самому молодому - не меньше сорока лет.
Дора Сергеевна слегка смягчила тон.
- Я не понимаю вас, коллеги. Мальчишка лишен свободы около десяти лет! Армия, госпиталь, отделения психиатрии в больницах чуть не по всему СССР ещё в доисторические времена!... Господи, да теперь он уже и не мальчишка! А тридцатилетний мужчина! В пустую прошла вся молодая жизнь! В любом обществе, кроме российского, его бы давно выпустили!
Председатель комисси, сухощавого вида аскет с холодными глазами, сказал укоризненно.
- Дора Сергеевна, учитывайте, пожалуйста, что мы решаем вопрос не только психического здоровья пациента и его личного будущего. Мы рассматриваем вероятность рецедива болезни - опасного для общества. Для каждого из нас, собственно говоря.
- Для этого, полагаю, мы должны поверить в первую очередь лечащему врачу! Явно безвредный человек сидит, практически, в заключении! - не сдавалась Дора Сергеевна, но её перебил сосед - мужчина лысый и брюзгливый.
- Говорить о "безвредности", я бы не рискнул. Это вы, простите, передергиваете. На нем дезертирство, убийство сослуживца десять лет назад, а потом, через пять лет, уже здесь, в нашей психиатрии, он задушил своего соседа по палате! И без того полумертвого старика.
- Николай Иванович, это все было давно! - настойчиво возразила Дора Сергеевна. - Тем более, что настоящего следствия, как я понимаю, по его проступкам не проводили. И даже если так, то он уже понес наказание и отсидел положенные сроки.
Однако Николай Иванович тоже умел отстаивать свое мнение и ответил неприязненно.
- Вопрос не в том, давно или недавно наш клент совершал преступления. Я позволю себе напомнить, как полтора года назад мы выпустили такого же "безвредного", а он буквально через месяц зарубил топором своего родного батюшку!
- По пьянке! - обиженно прервал Николая Ивановича грузный мужчина, сидевший напротив. - Его психическое состояние тут было не при чем! Элементарная "бытовуха", за что он сейчас и осужден. Так что мы за это не отвечаем.
- Прекрасно! - подхватид Николай Иванович и попытался язвительно засмеяться. - В чудесном обществе мы живем! Никто ни за что не отвечает! Суд присяжных, двенадцать полуграмотных баранов, по глупости и необразованности своей оправдывает убийцу и тот через год-другой вырезает целую семью! Никто не отвечает! Комиссия, подобная нашей, выпускает на свободу, простите, - психа! Тот хорошим топориком рубит человек пять за один вздох, и опять - никто не отвечает! Так чего тогда ждать?!
Кто-то пробурчал с дальнего конца стола.
- Такая практика существует во всем мире...
- Ага! Вот и будем равняться на общую практику! Догоним и перегоним Америку, где недавно в школе парочка оболтусов перестреляла из ружья дюжину своих одноклассников! Но когда мы делаем такие глупости, коллеги, то каждый в душе полагает - со мной лично, такого, извините, дерьма не случиться! Пронесет меня мимом психа! На соседа нападет, в худшем случае.
Председатель спросил сухо.
- К чему ваше выступление, Николай Иванович? Конкретно?
- Сам не знаю! - рявкнуд Николай Иванвич. - Я хочу отделить преступление от наказания, если уж на то пошло. Хотя и это глупо сказано. Я хочу чтоб всем было хорошо.
- Отлично - кивнул Председатель, не обращая внимания на общие легкие смешки. - Пусть подымут руки те, кто хочет, чтоб всем нам у нас, в России, было плохо? Есть такие?
Вопрос был не столько расчитан на юмор, сколько на то, чтоб снять тягостное впечатление от выступления Николая Ивановича. Первым это понял он сам и проворчал, уже без напора.
- Так что, если быть конкретным, хотя бы в фантастическом варианте, справедливо было бы так... Тот кто сегодня готов подписать освобождение нашего пацинта, пусть подпишет и соответствующий документ личной ответственности!
Поняли плохо, хотя глупцов здесь не было. Председатель уточнил:
- Какой документ, Иван Николаевич?
- Простой! - пробурчал, понимая несуразицу своих слов Иван Николаевич. - Если данный клиент, простите, - пациент совершит тяжкое престепление, то я сажусь вместе с ним за решотку! На срок определяемый нам судом! Вот так было бы по справедливости.
Дора Сергеевна, почувствовав общую поддержку, осмелела окончательно:
- Это нонсен. А мне опять не дают договорить. Лечащий врач утверждает, что ныне наш пациент безопасен! А мы, позвольте надеяться, не карательные органы, а врачи, простите за выражение!
В кабинете засмеялись, Председатель комиссии скупо улыбнулся:
- Уважим мнение дамы, господа. В конце концов, точка зрения лечащего врача для нас решающее. Марк Семенович, прошу вас ещё раз...
Невысокий, сутулый мужчина с черно-серебристой шевелюрой, которая делала его похожим одновременно как на Карла Маркса, так и на Христа, заговорил ровно:
- В нашем диспансере мы наблюдаем Григория Нестерова пять лет... Всего на излечение пациент находится, уважаемая коллега права, - с января 1989 года, то есть без малого десять лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145