– Позвольте объяснить, – сказал Шаффер. – Пан бургомистр сам заметил, что вас нет. Сначала он спросил пани, не так ли, где пан Коних, я это хорошо понял, а вы ответили, что не знаете.– Благодарю вас, Анна, – вставил Хенрик.– Потом он спросил меня. Я тоже ответил, что не знаю, но потом пан бургомистр напомнил, что он здесь бургомистр, и отдал мне приказ, он подчеркнул, что это именно приказ, и велел проводить его на почту. Вы же знаете, пан профессор, что такое для немца приказ.– Пан Шаффер, – перебил Хенрик, – я сейчас вам скажу, что я думаю об этом культе приказа. Я думаю, что его так разрекламировали только потому, что он выгоден. Обычно выполняются те приказы, которые нравятся. Вы создали миф о себе как о тупых службистах для обмана окружающих.– У вас очень оригинальный взгляд, Herr Professor.– Гораздо менее, чем вы думаете. Вот у вас, пан Шаффер, хронический катар желудка и что-то там еще, хотя был приказ, что каждый немец должен быть здоровым и охотно погибать за родину. Мне хотелось бы поговорить с доктором, который вас обследовал.– Его здесь нет, но не подумайте, что я жалею, что не погиб за родину.– Я не виню за это ни вас, ни вашего доктора. Я даже вас за это уважал, пан Шаффер. Но сейчас, когда вы притворяетесь жертвой дисциплины, вы перестали мне нравиться.– Позвольте выпить этот бокал за здоровье дамы?– Пейте, Шаффер. Вы ничем не загладите своей вины, потому что отплатили мне черной неблагодарностью. Это я нашел вас и вернул к жизни. Я чувствовал себя почти вашим отцом.– Хочу заметить, герр профессор, хоть это может показаться и нахальным, что я существовал до того, как вы сюда пришли. У меня сорок лет в Грауштадте дело, мужской и дамский салоны.Хенрик молчал. Вступать в дискуссию? Рассказывать, что они творили у нас? Безнадежно. Он никогда этого не поймет. Останемся на уровне намеков и метафор.– В нашем сознании, – сказал наконец Хенрик, – вы не существовали. Вас придумал я. Был пустой городок и вой ветра. Потом появилось бездыханное тело. Присутствующая здесь пани советовала прошить его пулями. Но я вдохнул в него жизнь. В то время как вы своей болтовней едва не лишили меня жизни.– О чем идет речь?– Бургомистр хотел меня застрелить.– Я ничего не понимаю, – сказала Анна. Шаффер поклонился.– Вы меня создали, профессор, а теперь боитесь, как бы я не сорвал яблоко с древа познания. Мне все равно, я могу и не знать.Но я видел здесь одну вещь, которая может вам пригодиться. Не хотите ли пойти со мной?«Теперь предаст его», – догадался Хенрик. Он пошел за Шаффером в подвал. Прошли кухню, в которой догорали свечки, и оказались в темном помещении склада. Шаффер чиркнул спичкой и пробормотал:– Слава богу, кажется, никто не взял. Вот! – вдруг воскликнул он.Спичка погасла.– Что там? – спросил Хенрик.– Оружие. Легкий пулемет.– Посвети.Шаффер чиркнул спичкой. Хенрик опустился на колени. «Господи, – подумал он, рассматривая оружие, – только бы не попало в руки Мелецкому!» Спичка погасла.– Вы стояли на коленях, как перед божеством, – услышал он голос Анны.Хенрик поднялся. Шаффер снова зажег спичку.– Погаси, – сказал Хенрик, хватая старика за руку.Они оказались в полной темноте. Хенрик не отпускал руку парикмахера.– Об этом оружии не должен знать никто, вы поняли?– Конечно. Оно вам пригодится?– Может быть. Выйдем отсюда впотьмах. Держите язык за зубами, пан Шаффер.– Конечно.– Даже если прикажет бургомистр?– Создатель немного больше, чем бургомистр, – ответил парикмахер.– Наконец мы понимаем друг друга.Когда они вошли в вестибюль, Хенрик распорядился:– Теперь, пан Шаффер, идите в зал. Если будут спрашивать о нас, вы ничего не знаете.Когда Шаффер ушел, Хенрик сказал Анне:– Нужно посмотреть, что делает Смулка. Возьмите, пожалуйста, фонарь.Некоторое время они блуждали по коридорам, среди теней и бликов, прыгающих по стенам, вытягивающихся по полу, когда наконец за каким-то очередным поворотом нашли дверь номера, который выбрал себе Смулка. Анна остановилась.– Что такое? – спросил Хенрик.– Когда он меня увидит, к нему снова вернется амурное настроение.– Я войду один.Он протянул руку за фонарем, но передумал:– Вам будет в темноте неприятно.– Не знаю…– Я посвечу себе спичкой.Хенрик нажал ручку и вошел в номер. Спички были не нужны, свет луны обливал стены. Темно-голубой Смулка лежал в одежде на кровати, волосы блестели, словно седые, серебряная рука была вытянута вдоль тела, обутые ноги просунуты между прутьями спинки.– Збышек, – позвал Хенрик.В комнате было тихо и сонно. Смулка лежал спокойный, с оловянным от лунного света лицом. Хенрик вышел. Скрипнула дверь, и Анна вздрогнула.– Спит, – сказал Хенрик. Они вернулись в ресторан. 12 – Я ждал вас с шампанским, – сказал шеф. В зале кроме шефа остались только блондинка, рыжая Зоська и Вияс, волосы которого, смоченные вином, были снова гладко прилизаны. Шеф подал Шафферу новую бутылку, чтобы тот открыл ее. Парикмахер исполнил приказание, проявив при этом большую ловкость.– Такую стрельбу я люблю, – сказал он.– Вы мирный человек, – похвалил его Хенрик.– Это правда, – ответил немец, – я жалею, что не женился на польке.– Выпьем, – предложил шеф, поднимая бокал. Анна попробовала незаметно выйти из зала.– Куда вы? – крикнул ей вслед шеф.– К себе.– Постойте.Анна остановилась в дверях. Он подошел к ней и что-то сказал. «О том, что надо полить цветы», – вспомнил Хенрик. Анна кивнула головой, и они вместе вернулись к столу. Мелецкий снова поднял бокал.– Хотите выпить?– У меня болит голова.Анна с трудом сдерживала кашель.– За ваше здоровье, – сказал шеф. И обратился к Хенрику: – За наше будущее.Пили молча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35