Несерьезно это. Подумайте о людях! У нас времени в обрез.– Чем я им помогу? И как? – пожал плечами Шунин. – Я не солнышко, всех не обогрею.– Помочь правдой защитить тех, кого воры еще не обидели… Вот что, давайте-ка начистоту!Шунин едва заметно покачал головой, словно сомневаясь в чем-то.– А, была не была! – вдруг решительно проговорил он. – Правду так правду. Чего кота за хвост тянуть? Я тут три короба нагородил. Никого я не видел!..– Зачем это было нужно? Объясните! Я понять хочу, зачем?.. Что сказали бы после проверки?– Большое дело, – беззвучно рассмеялся Шунин. – Надумал бы, что сказать… – и невольно вздохнул.– Ложные показания… Вы знаете, к чему это приводит, – напомнил Арсентьев.– Не пугайте!– Хочу, чтоб поняли…– Уголовный кодекс мне известен. Может, и статью приписать желаете? – сердито встряхнул головой Шунин. – Считайте, что допустил ошибку. С кем не бывает?– Надо по совести.– Почему ваш Гусаров без совести управляется? – горячо воскликнул Шунин. – За что он меня по мелкому хулиганству сегодня оформил? – В вопросе прозвучала обида.– Так вы же ругались. Притом нецензурно. Шунин не отвел взгляда.– Он написал, что я публично. А я – один на один…– При людях!– Они отказались…– Нет, подтвердили. Я материал читал. Как же это вы? – к явному неудовольствию Шунина, добавил Арсентьев.На щеках Шунина легли жесткие складки.– Гусарову охота была меня наказать.– Не торопитесь со своими выводами. Гусаров справедливый человек!Шунин будто не слышал этих слов.– Мало мне одного позора, так он еще и на работу письмо хочет направить. А там оттирайся, доказывай…– Вы где работаете?– На комбинате, разнорабочим. Заготовки к станкам таскаю. Вот и вся моя работа.– Я по поводу письма разберусь…Шунин взглянул недоверчиво и отозвался сдержанно:– Много мне чего обещали… – он вяло махнул рукой. – Знаете, почему я сказал правду? Чтоб не было новых потерпевших. Они между мной и Гусаровым не стоят. – Эту фразу он произнес почти шепотом. И так же тихо продолжил: – Насолил он мне. Сцепление отказало. Вот и решил в долгу не остаться. Пусть, думаю, побегает, поищет. На его участке ведь кража…– А я здесь при чем? Почему меня решили погонять? – спросил Арсентьев.Шунин отвел глаза.– Чего теперь об этом? Глупость, конечно… Только если вас больно толкнуть, то и вы не удержитесь. Обидно мне стало… – он сжал губы.– Я удержусь. Личное не перевесит, – ответил Арсентьев. – Обиду соизмерять надо.Шунин достал новую сигарету и стал жадно курить.– Не ладил я с Гусаровым. К примеру, в соседнем доме на прошлой неделе Лисовских обворовали. Поинтересовался я, а он в амбицию. В итоге – протокол сегодня составил. Это у него быстро получилось. Соизмерил!Арсентьев смотрел озадаченно.– У какого Лисовского? Не слышал о такой краже.– Выходит, опять вру? – с тяжелой улыбкой спросил Шунин.– Расскажите подробнее.– Подробнее пусть Лисовские скажут…Оставшись один, Арсентьев заходил по кабинету. С площадки против отделения доносился гул прогреваемого мотора патрульной машины. На подсохшем асфальте, под светом фонарей громко кричали девчонки. Они играли в классы. «Выходит, еще одна кража. И тоже не раскрыта, – огорчился Арсентьев. – А может, зря я расстраиваюсь? Может, Шунин и об этом наплел?» Но в глубине души чувствовал, что утешает себя напрасно. По делу, в котором не было своевременного осмотра, работа предстоит трудная. Мелькнула мысль выехать по адресу. Он взглянул на часы. Было начало десятого…Гусаров вошел в кабинет без стука, довольно улыбаясь.– Ну как свидетель?– Увлекательно поговорили. Поздравляю с такой находкой и, самое главное, со своевременной.– Приятно слышать, – не уловив иронии, удовлетворенным тоном отозвался Гусаров.– Повезло тебе…– Везет тем, кто не старается, а я работаю на совесть.– Не переоцениваешь?– Может, самую малость, – рассмеялся Гусаров. Арсентьев посмотрел ему прямо в глаза:– Скажи, что ты знаешь о Шунине?– Судим. Полгода как прибыл. Работает. В предосудительном не замечался.– А если сделать общий вывод?– Ничего мужик. Проверен не раз. Встает потихоньку на ноги. Последнее время даже выпивши не вижу. Трезвый ходит.– И верить ему можно?– Несомненно. А что? Арсентьев ответил моментально:– Ты плохо знаешь этого человека. Шунин обманул нас двоих. Обманул из-за утреннего протокола.– Я действовал по закону, – смущенно сказал Гусаров.– Не поднимай волны, законник. Ты о письме ему на работу говорил?– О письме я для острастки сказал.– Выходит, припугнул. Правом своим давил. Пойми, держать человека в страхе – жестоко! Если этого не поймешь, потом крупных ошибок замечать не станешь. Привыкнешь, как дальше работать будешь? Никто не сделает тебе так плохо, как сам себе, – назидательно сказал Арсентьев.– Учту ваше замечание, товарищ капитан.– Учти… Кстати, он с тобой о краже у Лисовских говорил?Вопрос окончательно испортил Гусарову настроение. Пятерней он взъерошил волосы.– Я о краже не знал.– Он говорил? Говорил! Обязан был проверить. Хоть и тяжелая штука признавать свои ошибки, но Гусаров сказал не колеблясь:– Не сделал… Наверное, по неопытности. – И провел пальцами под воротом рубашки, словно форменный серый галстук туго сдавливал шею. Он был по-настоящему огорчен. – Но я просил бы вас…– По этому факту давайте без ваших «но», – остановил его Арсентьев. – Исправляйте свою ошибку. Нужно принять самые неотложные меры. К утру доложите, была ли кража у Лисовских. Дело не терпит отлагательств. Таранец поможет провести эту работу. Если будет установлено, что вы пытались скрыть преступление, я поставлю вопрос перед руководством, – сказал нарочито спокойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83