Петляние закончилось, и д’Анджелло остановил машину. Выйдя сам, он жестом пригласил за собой и Леониду Леонидовну, которая выгружаясь, забросала его вопросами: все эти зачем, что и почему. Ни слова ни говоря, на пыльном боку машины яростным почерком он написала: «Вы должны потихоньку входить в образ. Какого черта вы продолжаете разговаривать!»
— Но я не знаю, как надо говорить пальцами, — написала в ответ миссис д’Анджелло, смекнувшая, что своими разговорами она не на шутку сердит Пикуса.
— Просто быстро шевелите ими, а там мы что-нибудь придумаем, — размашисто ответили ей.
Конечно, хотелось бы приобрести особый учебник — азбуку для глухонемых. Хотя подобная книженция наверняка имелась в природе, но в местных магазинчиках среди садового инвентаря, сарделек и кока-колы имелись книги совсем другие, все больше, ну конечно же, про любовь, потом — про убийства и, видно, для интеллектуалов — про нашествия марсиан. Были и газеты с журналами; особым спросом из них пользовались те, что содержали советы по уходу за сельскохозяйственными угодьями, скотом и пчелами. Из новостей кроме результатов бейсбольных матчей были популярны (строго повторяя темы бестселлеров) любовные, криминальные и космические темы, то есть именно те, которые никак не касались д’Анджелло & С° и на которые он никак не мог повлиять. И не было того, чего он одновременно так боялся и чем он мог бы впоследствии гордиться, а именно его собственной большой фотографии с яркими буквами «WANTED» над (под) ней.
А так все тихо, по-скромному: ржавенький «кадиллак» останавливался у одного магазинчика, у другого; семья, состоящая из молодцеватого, чуть нервного господина, его глухонемой, изредка помыкивающей жены и пары замечательных улыбчивых дочек, ходила вдоль прилавков, чуть притормаживая у кассы, где на проволочном стеллаже пестрели корешки книг, а потом, не вызывая никаких подозрений, покупала снова кока-колу, снова чипсы и каменное от переохлаждения мороженое.
Девочки уже успели наесться и напиться всем перечисленным (что вызвало пару дополнительных остановок у придорожных туалетов), д’Анджелло уже окончательно утвердился в своем предположении, что учебник для глухонемых может быть приобретен в каком-нибудь специализированным магазине, Леонида Леонидовна окончательно замолчала, но скорее от обиды, чем от строгого наказа. Дорога не радовала их разнообразием, лишь над реками ненадолго превращаясь в мосты. Непонятно, было ли сосредоточенно, скучно или устало.
Радуясь своей привычке подтверждать наличие девочек их отражениями в зеркальце заднего вида, д’Анджелло на мгновение вдруг испугался, в очередной раз не найдя их там, и пришлось поворачивать голову, чтобы увидеть, что Роза и Лилия спят, низко склонившись друг к другу. Судя по их безмятежным лицам, спали они уже не первую милю, и д’Анджелло почувствовал себя соавтором этой безмятежности. Чтобы Леонида Леонидовна не приняла на свой счет последовавшую непроизвольную улыбку, он снова превратил губы в строгую горизонталь, скривившуюся от недовольных изгибов, когда Леонида Леонидовна, невзирая на запрет, вдруг заговорила.
В ее словах д’Анджелло, поначалу скептически настроенный, неожиданно уловил здравый смысл.
— Я не буду вдаваться в подробности, потому что нас теперь связывает что-то большое и серьезное, — сказала она, — но очевидно, что там, в Нью-Йорке, вы что-то там накуролесили, отчего вынуждены теперь спасаться бегством. Это ваша тайна, и, если вы не говорите мне про нее, значит, у вас для этого есть веские основания. Но я теперь несу ответственность за всех нас, иначе никогда не пошла бы на ту близость, которая была у нас сегодняшней ночью. Лишь поэтому я позволю себе устный совет, который не может быть выражен ни письменно, ни с помощью пальцев, хотя именно к этим дурацким забавам вы меня принуждаете. Дело в том, мой дорогой синьор д’Анджелло, что замена имен и машины может оказаться совсем недостаточным для надежного избавления от погони. Или вы думаете, что новые имена — это новая жизнь? В любом случае ищут немолодого господина с двумя молодыми девочками. Ну-ка, внимательно поглядите вокруг — много ли, кроме вас, тут подходящих под эти требования кандидатур?
Пикус испугался; не хотите ли вы сказать, не хотите ли вы сказать… нет, не сказал вслух, лишь подумал пока. Потом собрался, сосредоточился.
— Не хотите ли вы сказать, что от одной из девочек надлежит немедленно избавиться? — с хрипотцой, что сделала шершавой поверхность каждого слова, спросил он.
Чувствуя вдруг свою власть над ним, она ничего не ответила, а, растягивая удовольствие, вдруг замолчала и жестом попросила ручку и записную книжку.
— Надо не медленно и чернилами, а быстро и вслух, — шепотом, чтобы не разбудить девочек, крикнул он.
— Да, именно это я и хочу сказать, — со зловещей, как показалось д’Анджелло, ухмылкой сказала она.
— Но это невозможно, обе они как одно целое, и их целое — это две половинки. Потом, убийство — это кровь, страх, боль.
— А причем здесь убийство? — искренне удивилась Леонида Леонидовна, — есть гораздо более изящные, достойные и надежные способы.
— Вы чудовище, — прошептал д’Анджелло, — вы имеете в виду все эти детские страшные болезни. Это что? Корь, скарлатина, коклюш, ветрянка? Нет, батенька, берите выше, это — смерть! Вы это, вы это мне предлагаете?! Или просто бесследное исчезновение. Ведь вы даже не представляете то бесконечное счастье, когда вдруг понимаешь, что реальность надломилась надвое, и по бокам нежной трещинки значатся два неизлечимо неотличимых образа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93